собрать все обломки ракет. Мы их тоже утопим, чтобы не видевший этого боя обыватель решил, что у нас были пушки или гранаты.

В общем, до полуночи, в кромешной темноте, мы нашли все трубы, в том числе и с неразорвавшимся зарядом. Оказалось, что он не сработал, так как осколком отсекло запальный шнур боеголовки уже после запуска.

– Кто у вас главный? – спросил я кавалеристов.

– Да нет у нас такого, – Вилкос нахмурился. – Аделаида была главной. Наша Кровавая принцесса. Мы и в бою всего один раз были, когда равелины штурмовали. Бойня с пьяной имперской гвардией не в счет. Если честно, мы еще не успели заслужить званий.

– А кто из вас может командовать атакой? – я определенно хотел, чтобы у них был командир.

– А дак это Петр, он командует строем, единственный наш полублагородный, – кавалерист разулыбался. – И еще на горне умеет команды играть.

– А что значит полублагородный? – меня несколько смутило, что командир и горнист будут в одном лице. Но почему бы и нет?

– Да говорят, что кто-то из Норсов его мамку полюбил на празднике урожая восемнадцать лет назад, – хохотнул Вилкос.

Я нашел Петра и позвал своих сержантов Ахмата и Ирсу, чтобы проговорить новое назначение. Все с моим решением согласились, кавалеристам, и правда, нужен был командир, который будет с ними на поле боя. Ирса выдал Петру на доспех красный вымпел сержанта, и мы опять выпили рирского вина.

– Не молодой? – спросил я Ахмата, когда новоиспеченный командир кавалерии ушел отдыхать.

– Ну если умирать не молодой, так и командовать достаточно взрослый, – сержант улыбнулся, – я видел, как им было страшно выступить против пяти сотен, но они стояли в полной готовности перейти в контратаку. Они же не знали об истинной силе ракет.

– Справится! – кивнул Ирса. – Майоран с двенадцати лет в командирах. Ответственность только закаляет мужчину.

Когда мы разошлись, я потрепал по загривку Яра. Он от меня не отходил и все посылал мне свои мыслеобразы – и какой он молодец, и всех врагов разогнал, и совсем-совсем ревущего оружия не боялся. А еще он настойчиво спрашивал: «Где обещанный Каранг?». Я уже и забыл про это обещание, данное ему перед атакой на файскую армию. И это была проблема, так как я не знал, что это такое, и тем более не понимал, где взять. А волк терпеливо ждал, он мне верил, что уже совсем скоро я найду ему настоящего Каранга.

Ночь прошла без вещих снов, что было уже очень неплохим знаком. Видимо, мои апокалипсические сны, навеянные разговором со Светловым, закончились так же непонятно, как и начались. Утром мы выдвинулись к Донье и достигли её к вечеру. Все это время мы чувствовали, что за нами идет «хвост» – вероятно, Арес послал следом за нами то ли эскорт, то ли соглядатаев. На рожон они не лезли, не приближались и всячески старались скрывать свое присутствие. Но Яр их чуял и даже видел – троицу быстрых всадников без оружия и брони. Поначалу у меня было желание выследить их и поинтересоваться причиной сопровождения. Но потом, основываясь на ощущении волка, а угрозы с их стороны он не чувствовал, я решил попусту не тратить время. Понятно, что Яр не такой уж и великий эксперт в определении опасности, но и моя интуиция молчала – я был убежден, что Арес будет верен своему слову.

На переход до Сиртоса у нас ушла без малого неделя. На второй день мы утопили поврежденную пусковую установку и останки использованных ракет в приметной заводи, чтобы найти, если понадобятся, хотя и понимали, что вероятность этого крайне мала. К нашему возвращению в Приморский форт мои артиллеристы наверняка успеют сделать не менее двух десятков устройств разных модификаций и несколько сотен ракет.

По дороге мы встретили немало рыбацких поселков, все-таки Донья была немаленькой речкой с шириной русла около километра. Попадались и самые обычные – с засеянными пшеницей и овсом полями, большими огородами и загонами для скота. Многие из них выглядели как зажиточные, с каменными постройками в центре – мэрия, амфитеатр, имперский склад, водокачка. Храмов не видел ни одного, это меня и удивило.

– Почему нет зданий для поклонения богам? – спросил я Ахмата, когда мы проезжали очередной поселок.

– А с чего вам поклоняться? – не понял он. – Мы и так можем выразить уважение – в балладах, сказаниях.

– То есть вы богам не молитесь? – уточнил я.

– Нет, – он покачал головой, – а это как?

– Неважно… – этот мир опять меня удивил. – И жрецов для разговора с богами у вас нет?

– Не совсем, – Ахмат задумался в поиске нужных слов, и я был не уверен, что он понял мои слова «молиться» и «жрецы» в том смысле, который я в них вложил.

– Говорят с богами те люди, с кем они сами захотят говорить, – пояснил он, – боги бывали порой вспыльчивы, и общение могло закончиться могилой. Но у каждого бога были свои доверенные лица, с кем они разделяли пищу и кров. Возможно, их ты называешь жрецами. Тогда мы, рирцы, твои жрецы.

– А что, про меня тоже ходят сказания? – я заинтересовался, но тут же стушевался. – Я, наверное, молодой бог, рано еще.

– Ходят, – хохотнул Ахмат, – в Приморском форте их называют пиратскими или рирскими сказками.

– Да ну? – я изумился скорости создания народного творчества. – И о чем?

– Я слышал сказки про «Победу над легендарным волком Лукасом», «Огненный дождь на перевале Серых гор», «Кровавые паруса», «Один против кавалерии Железного Альберта», ну и, конечно же, про «Взрывающиеся головы и море крови»...

– Теперь еще добавятся про «Гремящее оружие - ракеты» и «Как врагов свели с ума», – засмеялся я, – но это ведь не сказки. Это правда!

– Ну как сказать, – рассудительно заговорил Ахмат, – если бы я не был очевидцем, то тоже бы думал, что это сказки. Говорят, рирцы даже подрались в трактире с армейскими, когда те им не поверили про «Огненный дождь».

– Да уж, – я задумался,