— Перед хилой, умирающей девчонкой явился ангел… да, прямо как о вас рассказывают.

— Или демон, тут как посмотреть. Я, в отличие от Сола, заимела куда больше демонических черт, нежели ангельских… и все же сострадание было не чуждо мне. Впрочем, не знаю, можно ли назвать это состраданием, ведь по сути… по сути Азуры больше и нет вовсе.

— Азуры? — удивилась Девятая, ибо она ранее не слышала об этом. — Это ее имя, да?..

— Да. Те, кто вырастил ее, дали ей такое имя из-за ее пустых, безжизненных, но таких прекрасных глаз. Они прекрасны за счет того, что она больна, — ее зрение не восстановить.

— Это было, ну… по обоюдному согласию? Или ты заставила ее отдать свое тело силой?

— Демоны склоняют людей к подчинению обманом, или, вгоняя их в отчаяние… ангелы же напротив, стараются избегать прямого контакта с людьми, но их природа с демонами схожа, а потому они так же могут быть одержимы… но методы с демонами у них различны. Как прямая противоположность, ангелы предлагают сотрудничество, предоставляя человеку надежду. Мне оказался ближе последний вариант, хоть и по натуре я демон.

— Значит, это было взаимно?

— Изначально, я предложила ей облегчить страдания, позволить ей заснуть, чтобы она больше не чувствовала холода… но она сказала, что хотела бы пожить еще немного. Да, это было взаимно, хоть и мне было в некотором смысле стыдно… все же это неправильно. То, что я предоставляю собой, это не просто одержимость… прошлая Луна никуда не исчезла, она просто изменилась, слившись воедино с личностью Азуры, и поэтому… поэтому я другая.

— Значит, ты единственная в своем роде, кто способен на подобное?

— Да.

Еще один вопрос назревал сам собой.

— А со мной? — вдруг спросила Девятая. — Что случится, если ты сольешься… со мной?

Сказать по правде, при всех обстоятельствах, Луне до этого никогда не приходила мысль, что она могла бы слиться воедино с Девятой. И теперь, когда она об этом подумала… ей самой стало ужасно интересно, и, в каком-то смысле, ужасно страшно, ведь Девятая не была простым человеком. Она — настоящий абсолют человеческого рода, бессмертный воин, повидавший столько, сколько не видели даже самые могучие магические существа.

Если она и Луна сольется воедино, то произойдет либо чудо, либо конец всего света. Вместе, возможно, им удастся вернуться себе могущество подобное тому, что было у людей до начала Катаклизма, до того, как вся магия в мире начала стремительно увядать. Одна лишь мысль об этом будоражила сознание Луны, и одновременно с этим она понимала, что этого допускать нельзя, потому что это приведет к абсолютно непредсказуемым последствиям.

— Вообще-то, тут занято… — возмутился Войд, объявившись рядом с ними. — Даже не думай, Луна. По крайней мере, до тех пор, пока меня наконец кто-нибудь не прикончит.

— Может, мы могли бы сообразить с тобой, ну, на двоих… — хитро улыбнувшись, сказала Луна, спрятавшись лицом в груди Девятой и встретившись с ней глазами. — Так ведь?

— Нет, — улыбнувшись, Девятая закрыла ладонью лицо Луны. — Это мне подчиняются, а не я подчиняюсь.

Они были готовы поклясться, что Войд сейчас дернул бы бровью, если бы та у него была. Он явно не видел себя в роли раба… разве что подчиненным, как для капитана в отряде. Да, Девятая была для него своего рода… начальник.

— Это ты должна была мне поплакаться, а получилось в итоге наоборот… — замямлила Луна прямо в китель Девятой. — Но ты, по крайней мере, теперь не выглядишь такой грустной.

— Все благодаря тебе, подруга, — поглаживая ее по голове, сказала Девятая. — Спасибо.

Глава 27

Андромеде и Фаусту очень повезло в том плане, что их не занесло еще дальше по миру. Несмотря на разную культуру, здесь, по крайней мере, был все тот же язык и все те же деньги, которые используются там, где они прожили всю свою жизнь. Сказать по правде, Центр, Запад и Восток сами по себе не так уж и сильно различались, несмотря на достаточно разные взгляды на магию. Многие и вовсе говорят, что до Катаклизма они и были почти что всем миром, если не брать во внимание далекий север и жаркие южные тропики с пустынями. Даже их странные названия, лишенные какой-либо индивидуальности, объединяли их, ясно давая понять любому человеку, что эти трое были и остаются по сей день яблоками с одной яблони. Просто эти яблочки… немного недолюбливают друг друга. Иногда слишком сильно.

Увидев печать, найденную в форте Девятой, стража мраморного города даже не стала обыскивать этих двух — так, сделали несколько простых формальностей, лишенных смысла. Видимо, этот символ и впрямь имел большое влияние на востоке. Пандора лишний раз доказала, что не зря акцентировала внимание на этом предмете, презентовав его во сне.

Андромеда, впрочем, была убеждена, что даже печать не спасла бы их, если бы стража заприметила признаки зверолюдей. Ей, в каком-то смысле, даже повезло, что ей пришлось отрубить хвост.

Удивителен даже не вид мраморного города, соответствующий своему названию, сколько тот факт, что внутри он оставался таким же прекрасным. Как символично, что подобный город был построен рядом с руинами того, что когда-то называлось небесным городом, словно он заменял собой его былое величие.

На востоке к ангелам относились хорошо, их почитали намного больше, чем где бы то ни было. Здесь, их не считали порождением магии, напротив, — их сила позиционируются как божественная, далекая от магического искусства. Но хоть и сила ангелов достаточно сильно отличается от людской магии, это не делает ее кардинально другой, скорее… оно просто находится на другом уровне.

Может, ангелы и впрямь особенные, не похожие ни на кого другого. По крайней мере, были когда-то, ведь сейчас нет никакого небесного города, и уж тем более нет никаких ангелов. Те, кто могли остаться, наверняка давно потеряли желание называть себя таковыми. Демонам, в этом плане, повезло намного больше, ведь они просто расползлись по миру, когда их дом исчез.

И чаще всего они расползлись по людям.

— Я теряю всякую надежду… — потирая ладоши от холода, заговорила Андромеда, остановившись прямо посреди улицы. — Всякую надежду, что мы найдем здесь Девятую.

— Нам стоит укрыться, — осматриваясь вокруг, пытаясь заприметить хоть что-нибудь похожее на трактир или гостиницу, — становится слишком холодно.

Да уж, кому тут должно быть холодно, так это Фаусту. У Андромеды есть какая-никакая шерсть, да и стального облачения, кроме как на обожженной руке, она на