Три года Уинтроп облизывался, предвкушая, как будет править такой огромной землей. До самого Тихого океана (бог знает, где это).

А теперь Николс сообщил, что Его Величество отдаст эти необъятные земли не Уинтропу, а своему брату, герцогу Йоркскому.

О коварный Альбион! Уинтропу осталось лишь сыпать проклятиями. Сколь несчастны те, кто вверяется обещаниям королей! Впрочем, если посмотреть на дело с более практической точки зрения, старого лиса перехитрил другой лис. Как бы там ни было, ничего не поделаешь.

Ярость Уинтропа была оправданна. Но держать зло на своего короля обычно бесполезно и часто рискованно. Хорошо, что хитрость в Уинтропе была сильней гордости. Он проглотил последнюю и налег на первую, послав приветственное письмо Николсу и предлагая свои услуги ему и Его Величеству в грядущих событиях вокруг Нового Амстердама. Ловкий ход.

Обо всем этом Уинтроп рассказал Андерхиллу в письме, а Андерхилл передал участникам событий, собравшимся в Брёкелене. Андерхилл прозрачно намекнул, что при сложившихся обстоятельствах будет «неуместно» в присутствии Уинтропа шутить о вероломстве сильных мира сего.

Ханкс сделал свое дело. Теперь у него осталась одна забота — Балти. С момента, когда он ввалился в дом фермера в Брёкелене, мокрый, дрожащий, полумертвый, он спорил с Пеллом и Андерхиллом, требуя, чтобы они позаботились об освобождении Балти.

Пелл и Андерхилл были непоколебимы: сейчас нельзя ничего делать, чтобы не выдать себя. Любая попытка освободить Балти, даже дипломатическое письмо, вызовет подозрения у Стёйвесанта, и Новый Амстердам вновь приготовится к войне. Это лишь приведет к большему числу жертв, когда начнутся военные действия. Ханкс должен понять. И вообще, говорили они, с чего бы Стёйвесанту вешать англичанина, порученца Короны, когда к городу приближается эскадра английских военных кораблей? Если он и правда считает Балти шпионом, то придержит его в качестве гарантии.

— Гарантии? — возмутился Ханкс. — Называйте уж вещи своими именами. Заложника.

— Ханкс, чего вы от нас хотите? Чтобы мы начали войну сейчас? Имейте терпение.

— Значит, вы считаете, что сейчас Стёйвесант его не повесит. Он подождет прибытия Николса и повесит его тогда.

Пелл и Андерхилл переглянулись. «Ханкс служил под началом Уинтропа. К его словам он прислушается».

— Хайрем, Уинтроп будет тут с минуты на минуту. Потерпи. Послушаем, что он скажет. Вот и молодец.

Дверь камеры отворилась, и вошел маленький хилый человечек с кожаной сумкой, которая звякнула, когда он поставил ее на стол. С ним вошли еще двое мужчин крепкого сложения. Шествие замыкал вице-генерал Кунц.

— Фот хирурк, — провозгласил он.

— А эти двое кто?

— Ассистенты.

— Для осмотра лодыжки? Это обязательно?

Хирург подтянул табуретку к изножью кровати, сел и закатал штанину Балти.

— Очень мило с вашей стороны, — сказал тот.

Хирург ткнул его пальцем в лодыжку. Балти взвизгнул:

— Эй! Нельзя ли поосторожнее?

Кунц что-то сказал хирургу по-голландски. Доктора его слова явно позабавили. Кунц взял со стола лист с чистосердечным признанием и рассмотрел его.

— Фы не подписали.

— Конечно нет.

Хирург сжал лодыжку Балти. Тот ахнул от боли:

— Послушайте! Что вы делаете? Этот человек вообще хирург или местный мясник? В последнем случае будьте добры, объясните ему, что моя лодыжка — не баранья нога.

Кунц и хирург обменялись несколькими словами.

— Он кофорит, что ступню нато отресать.

Балти уставился на него:

— Прошу прощения?

Кунц изобразил пилящие движения ребром ладони:

— Иначе фы умрете. От инфекция.

Доктор вернулся к своей сумке и достал оттуда хирургическую пилу.

— Нет, нет, нет! — Балти сел и подтянул лодыжку к себе. Он нервно засмеялся. — Думаю, тут какая-то ошибка. Посмотрите!

Он пошевелил ступней:

— Видите? Все отлично. Только болит немножко.

Кунц покачал головой:

— Никаких ошипок. Он ошень хороший хирурк.

Двое «ассистентов» достали кожаный ремень и, надавив Балти на плечи, пристегнули его к топчану.

— Послушайте, Кунц…

Вице-генерал явно забавлялся:

— Как фчера ночью, а? Когда фы с мистером Анксом прифясали меня к стулу. Сатрутняет тыхание, не прафта ли?

Хирург что-то сказал Кунцу.

— Он спрашифает, не хотите ли фы фсять ф рот кусок терефа, штопы не откусить сепе ясык?

— Нет! Черт побери! Не хочу! Не смейте со мной так обращаться, я порученец короля Англии!

Хирург перевязал ногу над лодыжкой другим ремешком и сильно затянул его. Ассистенты прижали к кровати ноги Балти, каждый свою.

— Как еще обращаться с порученцем Ефо Феличества? Ему претоставляются услухи лучшего врача.

— Нельзя же отпиливать человеку ногу только потому, что у него лодыжка болит!

Кунц пожал плечами:

— Мы толшны телать то, что кофорит тохтор. Тля фашефо же плаха.

«Хирург» закончил накладывать турникет, опять полез в сумку и достал внушающее ужас орудие: длинный острый нож.

Кунц пояснил:

— Сначала он толшен расресать плоть, чтопы стелать, как фы кофорите, лоскут. Потом путет… — Он сделал пилящие движения рукой. — Хотите тшина? Хенерал кофорит, что ему тафали тшин, преште чем амп… как это слофо?

— «Ампутировать»! Послушайте, Кунц…

Двое солдат, идущих по форту, услышали вопль. Они остановились, переглянулись, а потом, как положено солдатам, пошли дальше.

Под вечер того же дня невысокий мужчина в ермолке, с аккуратно завитыми прядями волос по обе стороны лица, прибыл на ферму в Брёкелен. Ашер Леви, кошерный мясник Нового Амстердама, приехал, чтобы сообщить своему покровителю и другу, капитану Андерхиллу: Стёйвесант направляется вверх по реке в форт Оранж. Там восстали могауки.

Новость была принята радостно, хотя и с недоверием. Стёйвесант ушел из Нового Амстердама? В Оранж, сто пятьдесят миль вверх по реке?

Пеллу, Андерхиллу и прочим военачальникам не верилось. А вдруг это какая-то хитрость?

Они решили, что нет. Вероятно, Вест-Индская компания купилась на обман Даунинга и уверила Стёйвесанта, что английская эскадра пришла с миром.

Ханкс отвел Леви в сторону. Не знает ли тот чего о его спутнике, англичанине, которого взяли в плен?

Леви отвел взгляд. Ханкс не отставал.