Она вытащила пистолет из кобуры и подняла вверх, рассматривая его в свете горевших над головой ламп. Голову вновь обожгло болезненными воспоминаниями.

Отвратительнейшее изобретение человечества. Творение, направленное лишь на то, чтобы лишать жизни. Столь легко, что держащему его в руках достаточно одного мозгового импульса, чтобы убить. Не нужно прикладывать сил, не нужно сомневаться. Словно одного только существования подобных вещиц достаточно, чтобы обесценить человеческую жизнь.

Она ненавидела их всей душой. За то, что лишили ее самого дорогого.

Во сне она вновь сидела на поляне – месте, где она была уже тысячи раз. Кристиан помнила этот день наизусть – день, разделивший ее жизнь на «до» и «после». Последний счастливый день в ее жизни.

Она слышала свой смех – заливистый и игривый от красного вина. Слышала нежный шепот в ответ, хихиканье, хруст фруктов, взятых с собой на пикник. Шорох постеленной на землю ткани, тихие разговоры, голос, который так старательно хранила в памяти, но который с течением лет все сильнее размывался, превращаясь в призрак.

Закатное солнце, медленно ползущее по траве, длинные тени деревьев, тянущиеся вдаль, словно Парфенон. Тепло лучей, но сильнее – тепло тела.

А затем звук выстрела. Выстрела, разорвавшего тишину надвое, выстрела, прошедшего через всю ее судьбу кровоточащей раной, взорвавшего сознание, разбившего жизнь на мириады осколков, которые больше никогда не склеишь. Небо, залитое кровью заката, а потом темнота, растекающаяся между деревьев чернильной тушью.

И крик – крик отчаяния, боли и ужаса, состоящий из одного-единственного имени. Крик, с которым она просыпалась годами ночь за ночью.

Холодно. Как же сильно трясет.

Ник посильнее закутался в одеяло. Доктор Бьерсен провел с ним длительную беседу, расписывая то, что их отношения вышли на новый уровень и как сильно он ему доверяет, и разрешил отвязать одну руку. У Ника не было сил даже засмеяться.

Кости ныли. Особенно сильной болью отзывались колени – коленные чашечки словно поворачивались вокруг своей оси, и Ник то садился, то вновь ложился, сгибая и разгибая ноги, пусть толку от этого не было.

Он знал, что может быть намного хуже. Ему уже доводилось переживать полноценную ломку, и сейчас было гораздо легче. Что за термин он подслушал от одного из врачей? «Заместительная терапия»? Кажется, они вводят ему немного наркотика, чтобы тело отвыкало постепенно. Вот бы знать, где они хранят его.

Тем не менее он начал замечать, что мысли его все меньше и меньше крутятся вокруг того, как бы было здорово, окажись у него хотя бы небольшая доза. Возможно, потому что лечение и правда действовало, а может быть, он просто смирился с тем, что это невозможно. Но с каждым шагом, на который отступала зависимость, Ник все отчетливее ощущал собственную истощенность. Боли, которые раньше заглушали мучения от ломки или экстаз, теперь терзали его, словно рой мух над падалью.

Иногда он остервенело рвался из цепей, обезумев от бесконечных мыслей и мучений. Иногда лежал, не в силах пошевелиться.

Все чаще его мысли возвращались к ней. Капитанше, снова и снова приходившей к нему в попытках выведать про босса. Именно поэтому она была готова вложить любые деньги, и именно поэтому приказывала отвязать его каждый раз, как приходила. Но почему Нику постоянно казалось, что она почти не старается?..

В последний раз он подумал, что может вить из нее веревки, если пообещает что-нибудь рассказать. Его ломало так сильно, что он и правда был готов все выложить за одну-единственную дозу. И все же она отказалась.

Ник уже не знал, что ей на самом деле нужно.

Он так устал видеть ее во снах. Там, где он забывался от боли, всегда звучал ее мягкий голос. С каких пор он стал заглушать голос человека, ради которого он был готов на все?

Ник снова вспомнил его. Всегда тихий, вежливый и вкрадчивый, пробирающийся в самое сердце. Босс был первым и единственным в его жизни, кто сказал, что Ник ценен. Что он нужен, необходим. Слишком ли опрометчиво было думать, что это означает, что он также любим?

Видимо, слишком.

Он стал ловить себя на том, что ждет ее появления. Пару раз ему казалось сквозь сон, что она была рядом – просто сидела, не говоря ни слова. Ему даже почудилось, что она прикасалась к нему; провела рукой по волосам, кажется. И не тошно же ей было…

Зачем эта жестокая женщина заставляет его верить в то, что для него еще не все потеряно? Он сказал ей убираться, а теперь боялся, что она и правда больше не придет.

Тело вновь содрогнулось в резкой боли, и он закричал, впиваясь зубами в подушку. Санитары давно перестали обращать внимание на эти крики. Ночь шелестела за окном, и Ник закрыл глаза, пытаясь поскорее погрузиться в сон. По крайней мере, есть надежда, что он снова услышит голос…

Холодно. Как же сильно трясет.

Кристиан посильнее закуталась в одеяло. Наверное, зря она вчера поверила лживому столичному солнцу и позволила себе расстегнуть пальто. Но сейчас это было неважно – морок сновидения еще не до конца покинул ее сознание, и капитан обнимала колени, уткнувшись в них лицом.

На ее ночной крик сбежались постояльцы соседних номеров, и Кристиан пришлось убеждать их, что все в порядке. Но ничего не было в порядке. Ей снова снился этот сон.

Именно в такие ночи ею овладевало особенно невыносимое одиночество. Если бы рядом мог быть хоть кто-то, кто спас бы ее от этого кошмара… Но капитан сидела в темноте совершенно одна, беспомощно потирая плечи. Руки были холодными.

Кожа вспыхнула жаром, когда она вспомнила объятия Фледеля. Если бы он только был здесь… Если бы мог выслушать ее, снова обнять, позволить погрузиться в это успокаивающее тепло. Хотя бы на несколько минут разрешить ей быть не капитаном полиции, а обычной женщиной.

Почему она думает об этом сейчас, когда ей только что снился муж? Пальцы с силой вцепились в плечи, словно эта слабая боль могла служить достойным наказанием. Она клялась пронести через жизнь воспоминания об их счастливой жизни, но порой боль становилась нестерпимой. Как бы ей ни хотелось остаться верной до последнего, гораздо больше Кристиан хотела вновь почувствовать тепло человеческого тела. Доказательство, что она не осталась один на один против всего мира.

Но она не заслуживала этого.

Она должна была нести эту ношу. «Пока смерть не разлучит вас»? В ее случае это