Тогда-то и объянила ему старуха, что там, на дне, хранилось сердце злого Нылека, а теперь, поднялось солнце и испепелило его сердце, и он больше никогда не натворит зла. И все его пастбища и олени стали принадлежать тому, кто сумел от него избавиться.

Катерина дочитала до конца и вернула Баюну свиток. – Как я понимаю, сказка не повторяющаяся?

– Именно. И уснула примерно в это время. И будить надо сейчас, у них там и так зима долгая, и всё под эту зиму подстроено, сбивать нельзя! Там сейчас полярная ночь, сияние северное, снег блестит, красота… – Кота аж передёрнуло от воспоминания!

– Мороз трескууууучий! – тем же тоном продолжила коварная Катерина и Кот покивал.

– Рееедкий дубняк! – и тут же спохватившись, заверил вредину: – Но это же не страшно! У тебя избушка есть тёпленькая! Да?

– А вы где устроитесь? – уточнила Катя.

– Там есть кочевья, и нам будут рады. И рыбка вяленная такая… Ах, какая… – он снова опомнился, вздохнул, и покачал круглой серой головой. – Всё дело в том, что я с тобой очень расслабляюсь, когда говорю!

– Бедный ты мой! Ну, извини, извини! – Катя погладила Баюна, и он тут же растёкся по кровати обширным меховым ковриком. – А ищем кого? Младшего брата? А как его опознать?

– По стаду. Самое большое стадо его. Он вообще-то человек не жадный, и с сородичами щедро поделился, но у него всё равно оленей много больше. Благословение материнское на нём. И мать не бросил, с собой так и возит, женился, дети уже были. Так что живёт припеваючи. То есть жил, пока эта проклятая зелень не приползла!

– Баюш, а оленей-то как, считать придётся? – Катя вспоминала, как видела по телевизору огромные стада оленей. И вот как сравнивать, какое стадо больше, а какое меньше?

– А! Я же тебе главное не сказал! Третий сын получил от старухи в подарок то самое ведро, которым воду вычерпал. А оно не простое стало, а блестящее и переливчатое, как северное сияние. И это ведро он везде с собой возит. Перед чумом на шесте крепит. Вроде как знак у него такой!

– Ну, уже легче. Хотя, если вспомнить, какие там расстояния… – Катя загрустила.

– А вот для этого нам и нужна родня вьюги – Снегурочки, – возликовал Кот. – Они знают примерно, где этот самый третий сын кочевал, когда туман пришел. И готовы тебе место показать. Им-то тоже интересно, чтобы тундра освободилась! – Баюн смотрел на Катю, словно только что приподнёс ей драгоценный подарок.

И она не подвела! Загнала поглубже собственную тихую ненависть к лыжам, боязнь огромного пространства, которое всё равно придется пересечь на этих лыжах, соображения о диком холоде, и вымученно улыбнулась. – Ты молодец! Как хорошо, что ты всё устроил! – сказала она довольно жизнерадостно.

В Лукоморье собрались в ближайшую пятницу. Ехать на дачу никому не хотелось, и Катя позвала врата из междустенья. Перешагнула порог последней, вместе с Бурым. Специально его около себя придержала, потому что отношения Волк и Баюна обострились до крайности. Бурый, обнаружив, что Баюн просочился к Кате и подбил её на такой трудный визит, начал соображать, а где был он сам? И что же такое он делал, чтобы не заметить этого кошачьего гиппопотама? Сложив факты, он сообразил, что мерзкая кошачья шкура опять его убаюкала, и ожидаемо впал в ярость! Кот спасался в комнате Катиной мамы, и вещал оттуда о трудностях жизни, которые происходят из-за некоторых диких и несознательных бурых тварей! Алёна, которая работала удаленно, только посмеивалась. Исключительно из уважения к ней Бурый Баюна из её комнаты не добывал, но сидел под дверью и гулко рычал на все Баюновы откровения.

Пройдя врата, Баюн рванул со всей скоростью к Дубу и, нырнув под его ветки, едва удержался, чтобы не показать Бурому в знак презрения пышное меховое охвостье!

– Ты пойми! Надо туда! И именно сейчас надо! – увещевал он Волка, но тот делал вид, что попросту Баюна не слышит. Успокоила Бурого Катерина. Попросила с ней полетать, и там объяснила, что или её придётся ногами мерять бескрайние просторы, или её с комфортом доставят на место вьюги. – Жаруся меня отпустит, я медленно опущусь. И быстрее найду этого самого третьего сына! А так? Улетят куда подальше эти самые метельные родственники Снегурочки, и что мы делать будем?

Бурый только вздыхал. Доводы были разумными, только вот идея ему всё равно совсем не нравилась! Впрочем, как всегда.

Но против опасений, прошло всё как по маслу. Снежные вихри, точно указали место, где видели чум младшего сына, Жаруся спустила в туман сначала Кира со Степаном, а потом Катерину, и они с изумлением увидели, что находятся практически рядом с чумом, у которого на шесте прикреплена сияющая и переливающаяся емкость, явно напоминающая ведро.

– Кир, как вокруг? – Степан подозревал, что какой-то подвох в этакой лёгкости должен быть!

– Никого вообще. Даже на горизонте не видать! – доложился Кир.

Катя устроилась неподалёку от чума в низкорослом лесочке и начала рассказывать сказку. И опять всё получилось отлично! Туман послушно задрожал, и начал растворяться, открывая темное небо и повисшие над ними широченные полосы зеленовато-розового северного сияния.

Катерина со спутниками не стали дожидаться, когда вместе с героем сказки пробудятся и его псы, Степан подул в рожок, и за ними спустились Бурый, Воронко, Сивка с Баюном на спине и Жаруся.

– Вот! Вот видишь, как всё замечательно прошло! – гомонил Баюн, пока они летели на юг. – А ты? Орал, рычал, угрожал!

Чем дальше они улетали от тундры, тем становилось светлее, ночь сменялась рассветом, яркое холодное солнце вставало над краем горизонта, и тут немыслимо сильный порыв ветра ударил в бок Воронко, на котором ехал Степан, разметал небольшой отряд в разные стороны, а когда они сумели прийти в себя, и собраться вместе, то обнаружили, что на спине Воронко нет седока…

Степан выбрался из снега и недоуменно огляделся. Вокруг – бескрайние снежные просторы. Понятно, чьи это происки, но Кащея пока не видно, нет ничего, кроме снега и яркого-яркого солнца! Он встал и начал отряхиваться, и вдруг чуть двинулись снежинки неподалёку. Потом ещё, и ещё. Степан насторожился и внимательно смотрел на их движение, до рези в глазах, всматриваясь в воздушный поток, который превратил снег в какой-то предмет… Плоский, находящийся к Степану боком. А потом, вихорь опал, а предмет начал поворачиваться к ошеломлённому Степану.

– Зеркало? – в голову полезли всякие странные мысли о видеосвязи с Кащеем, и вдруг зеркало чуть изменило своё положение, и в глаза Степану ударил такой яркий, яростный и жестокий свет, что он вскрикнул, закрыл руками лицо, оступился, упал, а когда пришел в себя и открыл глаза, то ничего не понял! Его окружал кромешный, непроницаемый мрак!

– Где это я? – он ощупал рукой землю, ну то есть не землю, а… – Снег? Я что там же? Так что случилось и почему так темно? Ночь? Так всё равно что-то видно даже самой тёмной ночью!