детей — «вот это хочу и вот эту!» И, вроде как, устанавливается некий гомеостаз, в котором крестьяне получают какую-никакую защиту, а князь имеет с них пассивный доход, на который живёт, содержит дружину, ну ещё и на щедрые жертвы старым богам остаётся. Но потом случилось монголо-татарское иго, бардак, кошмар, а затем и полное подчинение пришлым захватчикам. Продолжалось это примерно 250 лет, что изменило весь жизненный уклад и сильно повлияло на систему организации власти в регионе. Теперь непосредственно к предмету. Сначала внедрили поместное войско, так как только конницей можно законтрить конницу кочевников, которая никуда, после падения ига, не делась. Но тут всё было относительно нормально — помещики выполняли оборонительную функцию, но кормиться начали напрямую с наделов, которые за ними закреплял великий князь. Всё ещё окей. А вот потом, после Смуты (не к ночи будет упомянута, во всех смыслах), перед великими князьями открылось понимание. Понимание, что поместное войско хорошо против кочевников, но сильно отстаёт от европейских армий, а тут прямо под боком Речь Посполитая, которая начинала в сходных условиях, но вынуждена была впитывать самые современные тенденции военной мысли, потому что на западе соседи совсем не добрые, а даже, наверное, совсем злые и очень кусачие. Вот тут-то и были начаты попытки сформировать «полки нового строя», чтобы противостоять армии Речи Посполитой, которая тоже, вообще-то, не стояла на месте. Несмотря на то, что полки нового строя и всё такое, с помещиков никто не снимал обязанности воинской службы, как и с боярских детей. Помещики постепенно смешались с постепенно ослабевающими боярами (концентрация власти у великого князя естественно их угнетала), процесс этот был динамичным и нелинейным, поэтому к Петру I одновременно существовали служилые дворяне и бояре, но уже после него различия были стёрты обозначением их шляхетством, а затем и дворянством. К слову, где-то в конце XV века, на фоне происходящих процессов, уже ограничили перемещения крестьян, которые сами не поняли, как начали двигаться в сторону собственного закрепощения, которое окончательно состоялось при Петре I. Все эти дворяне всё ещё выполняют свою основную функцию — участвуют в боевых действиях, рискуют жизнью, но уже как бы для души, а не ради пропитания с переданных предками земель. Прямой связи между службой царю и защитой крестьян, к тому моменту, уже нет и в помине. А вот при последующих шальных императрицах и не менее шальных императорах, обязанности дворянства начали послаблять. Но потом пришёл очень шальной император Пётр III, который вообще разрешил дворянам поступать на службу по собственному желанию. Но возник вопрос — а нахрена тогда теперь все эти помещики, которые теперь, как бы, не при делах, но вот существуют и всё? А не нахрена. А это ведь, мать его, аристократия. И эта аристократия утратила свою первоначальную функцию. Они теперь просто жрут продукт, производимый крестьянами, жарят крестьянок и активно лезут в политику. Кто-то из них идёт в армию, но теперь это была очень опциональная штука — там ведь и убить могут. А кто тогда будет жрать крестьянский продукт, жарить крестьянок и активно лезть в политику государства? И не отнимешь наделы, ведь тогда вся система посыплется, поэтому эти социальные паразиты продолжили успешно существовать. Вот так, в ходе длительного исторического процесса, дворяне из нужных государству индивидов, которые, при насущной необходимости, должны были сдохнуть во славу его, на поле брани, превратились в бесполезных кровососов с жирной жопой, висящих на шее у крестьян тяжкой обузой. И в таком вот замысловатом состоянии они встретили XX век — в большинстве (не все, спешу заметить) своём бесполезные и, в глубине души, осознающие свою бесполезность. Так что не надо удивляться, что они долбили кокс и жалились хмурым — это удел конченых, а они таковыми и являлись. В остальных странах Европы было не лучше, поэтому не подумай, уважаемый читатель, что я тут наплываю только на отечественный хруст булок. Аристократия, в общем и целом, полностью изжила себя к середине XIX века, поэтому больше была не нужна. И её сейчас, как раз, нет. Sic transit gloria mundi.
Глава тринадцатая
Среди камней и песка
— Эх… — вздохнул Немиров, глядя в окно на окружающий его пейзаж.
Местность идёт на постепенный подъём, потому что они едут на юг, к западному Тянь-Шаню.
Из Санкт-Петербурга он приехал в Москву, что заняло сутки, а оттуда сел на рейс до Оренбурга, до которого доехал за трое суток. В Оренбурге он сел на поезд в Ташкент, путь до которого занял пять суток. В Ташкенте его встретили и отправили на поезде в Коканд — доехал он за полтора суток.
В Коканде был железнодорожный маршрут только до Намангана, куда Аркадий и поехал, лишь бы оттянуть каретный этап.
Но всё хорошее, рано или поздно, кончается, поэтому он прибыл в Наманган, где нашёл дилижанс, на котором поехал в Скобелев.
«Хорошо, что уже есть железная дорога», — подумал он. — «Без неё путешествие заняло бы три-четыре месяца».
Мария Константиновна хотела «подключать» всё своё влияние, чтобы Немирова отправили хотя бы в Астрахань, но он попросил этого не делать. Всё это кумовство и «особое отношение», уже потом, будет поднято из архивов и использовано против него, если он верно понял характер внутрипартийного противостояния. Никто не знает, как будет выглядеть Россия через десять лет…
Наконец, они приехали.
— Ваше благородие, мы приехали, — сообщил возница. — За ворота проехать не могу — рижым тута…
— Благодарю, — кивнул ему вышедший Аркадий и вытащил из кармана два рубля. — Держи — за хорошую езду. Чай себе купишь или табак.
— Ох, благодарствую, ваше благородие… — с довольной улыбкой принял деньги возница.
Аркадий вежливо улыбнулся в ответ, после чего пошёл на контрольно-пропускной пункт, заграждённый полосатым шлагбаумом. Там стояли солдаты, с любопытством наблюдающие за приближением нового офицера.
— Здравия желаем, ваше благородие! — приветствовали его солдаты.
— Здравствуйте, — ответил им Аркадий. — Подпоручик Немиров — прибыл для несения службы в гарнизоне Скобелева. Проведите меня к командованию.
— Это мы запросто, ваше благородие, — ответил фельдфебель, поставленный старшим на КПП.
Как максимум, ему дадут роту. Старшинство с августа 1912 года позволит ему получить очередное звание на год раньше, то есть поручика ему дадут в 1915 году, а не в 1916, как это было бы, отсутствуй у него старшинство.
Можно, конечно, выслужиться, получить внеочередное звание за особые отличия, но едва ли
