необходимо срочно перестраивать работу с заграничной агентурой. Если раньше мы основной упор делали на русинов, ориентированных на Россию, то теперь нужно больше привлекать к работе поляков, имеющих родственников в Галиции. Наши люди должны быть не только среди польских «соколов», но и среди украинских националистов.

– Вы правы. Я уже думал об этом, – поддержал Баташова консул, – и у меня есть на примете надежные люди, для которых я подготовил легенды, в основе которых лежит недовольство политикой царских властей в Варшавском генерал-губернаторстве и устремление их к государственной самостоятельности Польши. Среди них есть железнодорожники, почтовые и телеграфные служащие и даже один ясновельможный пан. Кстати, пан Гурский, железнодорожный служащий, он проведет вас окольными путями на вокзал и незаметно для филеров посадит в вагон. Вот вам билет первого класса на скорый поезд Ламберг – Перемышль – Краков…

В вагоне народу было немного. Баташов, со всеми удобствами разместившись в купе и развернув заблаговременно купленный в Варшаве номер газеты «Новое время», углубился в чтение. Несколько полос было отдано злободневной теме аннексии Боснии и Герцеговины, выражалось возмущение действиями Австро-Венгрии и ее союзников и сожаление правящим домам этих стран. Просмотрев мельком несколько фотографий из великосветской хроники, он остановился на детективе под названием «Воспоминания о Шерлоке Холмсе», который печатался в этом издании с продолжением. Подполковнику нравился малоразговорчивый и изобретательный лондонский детектив, который действовал зачастую вопреки всякой логике.

Дочитав очередное похождение Шерлока Холмса до конца, Баташов направился в вагон-ресторан. Проходя по коридору, он сразу же заметил у крайнего купе сидящего на приставной скамейке прилично одетого господина. Используя дедуктивный метод Шерлока Холмса, он по ряду характерных признаков определил, что это явно не пассажир. Прежде всего потому, что он был в верхней одежде, хотя до ближайшей станции было еще далеко, кроме того, у него не было с собой ни чемодана, ни даже самого маленького саквояжа, без которых не обходится ни один путешественник, и, наконец, самое главное – он сидел на приставном стульчике в то время, как свободных мест в вагоне было предостаточно.

«Значит, – заключил Баташов, остановившись в тамбуре, – это или служащий железной дороги, или филер. Но все служащие в рабочее время должны быть в форме…»

В это мгновение подозрительный тип, не заметив Баташова, смотрящего в окно, спешно прошмыгнул в следующий вагон.

«Все правильно, это филер», – подумал Баташов и, развернувшись, направился обратно в купе.

Только он взялся за ручку, как дверь купе открылась и на пороге появился тип в форме железнодорожника, который явно не ожидал столь быстрого появления пассажира и хотел прошмыгнуть мимо. Баташов успел схватить его за руку и позвал проводника.

Вскоре из служебного купе показалась заспанная рожа кондуктора.

– Что этот господин делает в моем купе? – спросил раздраженно Баташов.

Проводник деловито промолвил, отводя взгляд в сторону:

– Он устранял в купе мелкую неисправность.

– Если хотите, можете проверить свои вещи, – добавил незнакомец вызывающе, в то же время стараясь освободиться от железной хватки Баташова.

– Да отпустите же вы его, он так же, как и я, находится на службе, – заявил проводник и, схватив незнакомца за шиворот, поволок его в свое служебное купе.

Баташов, закрыв на защелку дверь купе, прежде всего проверил метки, которые оставлял всякий раз, покидая свое место даже на полчаса. Конечно же, он ничего компрометирующего в своем багаже не прятал, но эта привычка давала возможность узнать, была ли за ним устроена тайная слежка или нет. Волоска на чемодане не оказалось, но все замки были аккуратно закрыты. Саквояж, заброшенный на багажную полку, остался с меткой.

«Успел порыться лишь в чемодане», – подумал Баташов и еще раз удивился тому, как быстро австрийская контрразведка нашла его, а филер-профессионал успел за очень короткое время даже порыться в его вещах. Прекрасно понимая, что если он станет жаловаться на мнимого железнодорожника, то для разбирательства его могут снять с поезда и отправить в ближайший полицейский участок, Баташов не стал поднимать шум.

Когда поезд прибыл на следующую станцию, он увидел на перроне того самого мнимого железнодорожника, который, выйдя из вагона, сразу же направился к жандарму. На то, что это был именно австрийский жандарм, указывала его довольно яркая, в отличие от серой полицейской, форма – зеленый двубортный мундир и светло-серые брюки с розовым кантом. С чувством собственного достоинства он важно шествовал по перрону, не обращая ни на кого внимания. Подойдя к нему, филер начал что-то объяснять, то и дело указывая на вагон. Жандарм, явно пытаясь отделаться от назойливого «топтуна», ускорил шаг, направляясь в здание вокзала. Вскоре они оба исчезли за дверью. Баташов хотел уже закончить свое довольно интересное наблюдение, когда увидел филера номер один, который полчаса назад кинулся вслед за ним в вагон-ресторан. То и дело поглядывая на вокзальные часы, тот чуть ли не бегом кинулся к зданию вокзала.

2

Поезд уже тронулся, когда из станционного здания выбежали два человека. Они что было сил кинулись к поезду и на ходу успели заскочить в последний вагон. В одном из них Баташов узнал филера номер один, второй, высокого роста, невзрачный на вид тип был ему незнаком.

«Видимо, напарника себе нашел, взамен мной раскрытого. – “Спица” – сразу же закрепил он за ним кличку. – Ну что же, теперь посмотрим, кто за кем будет следить».

Через четверть часа первый филер появился в вагоне и, убедившись, что русский у себя в купе, пристроился на прежнем месте. Его напарника видно не было, но то, что он где-то рядом, Баташов нисколько не сомневался.

«Как же мне в таких условиях осуществлять проверку и, тем паче, встречаться с агентами? – напряженно думал он. – Прежде всего необходимо заранее предусмотреть действия на случай возможных провокаций австрийской контрразведки или ареста», – решил Баташов.

На память пришел эпизод с задержанием австрийской контрразведкой в Ламберге подполковника Отдельного корпуса пограничной стражи Яцевича, который открыто осматривал близлежащие крепости и форты и даже пытался их фотографировать. Этот факт и послужил главным доказательством шпионажа российского офицера, которому по австрийскому закону о шпионаже грозило до пяти лет тюрьмы. Несмотря на бурные протесты российского императорского посольства в Вене, которое представляло вояж подполковника как безобидное путешествие по местам боевой славы, и постоянный нажим на австрийского военного атташе в Петербурге, австрийские власти никак на это не реагировали до тех пор, пока не узнали о том, что в Варшаве арестован их разведчик, обер-лейтенант Валлох. Перед австрийским шпионом со всей реальностью встала угроза длительного тюремного заключения и возможная отправка его на каторгу в Сибирь. И только тогда в Вене заговорили об обмене русского офицера на австрийского.