- Все равно выкину ее, - тихо буркнул парень.

- А можно, я ее заберу? - неожиданно для себя выдала я.

Все удивленно уставились на меня, как будто я сморозила какую-то очевидную глупость, но Вик, первым придя в себя, как-то смущенно пожал плечами:

- Да все равно, только на ней колки сломаны и осталось пять струн.

- А починить сможешь?

- Я?

- Ну да, не я же, - заискивающе улыбнулась я парню. - Дай посмотреть поближе, может, мне и шести струн хватит... Найдешь запасную?

Волк скептически переглянулся за моей спиной с Вероникой. Спасибо, у виска не покрутил. А Вик, первый раз за все время, скривился в подобии улыбки.

- Ты уверена, что эта игрушка тебе нужна? На шести струнах никто не играет, восемь - самое меньшее, - снисходительно разъяснил мне оборотень.

- Спасибо за информацию. Ты же все равно не занят сейчас, почини колки, а?

Вик спросил взглядом у Волка, и тот вслух подтвердил:

- Все равно не отстанет, лучше пусть убедится, что она не права...

Следующие два часа мы увлеченно занимались усовершенствованием предназначенного на выброс инструмента. Естественно, привлекли этому процессу Нику и Волка. Ребята сдержанно матерились, пропиливая новые бороздки на верхнем порожке и подставке на деке. А потом подбирали мне струны. Пришлось заменить четыре, чтобы они звучали правильно, в моем понимании. И вот, когда я взяла ее в руки, привычным движением обхватив гриф, и на автомате пробежалась пальцами по струнам, прелюдия, когда-то выученная мной назубок, вызвала у ребят уважительную реакцию.

- Был не прав, - признал Вик.

- Что, передумал выбрасывать? - насторожилась я, вцепившись в гитару.

- Да, нет, забирай, - усмехнулся Вик, - я на шестиструнке не смогу.

- Как мне повезло! - обрадовалась я, вскакивая. - Ну все, всем спасибо! Я пошла к себе, тренироваться!

- Я, пожалуй, тоже пойду, - поддержала меня Ника. - Скоро обед, а мы еще домашку не сделали. Первая пара завтра у «Солитёра», он нам головы оторвет, если не подготовимся.

- А вечером? - погрустнел Волк.

- Посмотрим, - обнадежила Ника. - Пока!

***(САНДРИЭЛЬ)

Я не знаю, спал ли я вообще эту ночь. Состояние было омерзительное. Насколько хорошо мне было в гостинице рядом с Анхель (наконец-то я узнал, как зовут мою человечку), настолько хреново, когда я вернулся к себе и завалился спать. Как только я забывался, впадая в полусонное состояние, она вставала у меня перед глазами в каком-то черном полупрозрачном платье с широкими рукавами, с растрепанными распущенными волосами на фоне заходящего солнца. Солнце было странное, ярко-желтое, на закате оранжево-красное. Совсем не такое, как у нас. Эти полубредовые видения вызывали у меня нехорошее предчувствие. Даже Д'Эсаур ни разу не вспомнился, только она. По-хорошему надо было бы найти девчонку и выяснить, что она намерена предпринять, но меня каждый раз что-то останавливало.

Я не увидел ее на завтраке на следующее утро и чуть не извелся от неизвестности, но вскоре пришла ее соседка. Девчонка Волка выглядела нормально, видимо, у нее не было повода беспокоиться за свою подружку, и меня немного отпустило. Правда, завтракая, орчанка несколько раз поглядывала на наш стол, и я невольно опускал взгляд, встречаясь с ее карими, ведьмовскими глазищами, словно она могла заглянуть мне в душу и увидеть там то, что я скрывал от остального мира.

В обед я увидел Анхелику, но она даже не посмотрела в мою сторону, словно я для нее не существовал. Вот значит как... а я, наивный, надеялся, что она будет искать «нечаянных» встреч. Не знаю почему, но меня ее поведение задело. Она не демонстрировала обиженное пренебрежение - просто не обращала внимания, игнорировала, словно вообще меня не знала, и этим, как ни прискорбно признавать, больно задевала мое самолюбие. Я решил немного подождать и посмотреть, как будут развиваться события дальше.

На ужин она не пришла, а я, как дурак, вскидывал голову на каждого, кто появлялся в дверях столовой, злясь на себя и на эту шарстову дуру, из-за которой веду себя так непривычно.

У меня не выходил из головы разговор со Старшим Принцем. Надеюсь, он все же шутил по поводу того, что мне придется сделать выбор, иначе Проклятие нашего Рода погубит меня.

Когда-то давно один из эльфов надругался над влюбленной в него человеческой колдуньей, воспользовавшись ее молодостью и неопытностью, а затем посмеялся над ее доверчивостью и бросил. За свою поруганную честь и поломанные мечты о прекрасном, она прокляла его Род (то есть наш) и теперь, если Проклятие еще действует, мне необходимо связать с девушкой, которую я без ее согласия лишил невинности, свою судьбу. Бред какой-то. Причем, если б это была эльфийка, которую взяли силой, ничего страшного не предвиделось бы.

Однажды один Светлый из нашего Рода не придал значение древнему преданию и погиб в страшных муках, подцепив по истечении месяца с означенного дня какую-то неизлечимую хворь, от которой не было никакого спасения и облегчения. Говорят, что были и еще случаи. А, может, это просто совпадение, но больше никто на себе проверять не решался, стараясь не связываться с человеческими девушками.

Какой же я идиот! Она ведь не нужна мне, ладно бы еще влюбился и возжелал. Просто минутное умопомрачение и все... вся дальнейшая жизнь, как говорят люди, «псу под хвост...» Меня самого не очень любят при Дворе, а с такой невестой, можно вообще домой дорогу забыть... Принцесса будет в бешенстве... А может, и не будет... ей до меня никогда особого дела не было. Но выглядеть жалким неудачником в глазах знакомых и отзывчивых подружек... как меня угораздило?!

Я в двадцатый раз, рискуя заработать косоглазие, быстро взглянул на Анхелику. Она уже поела и как раз вставала из-за стола. К моему облегчению, визуально никаких синяков на ней не наблюдалось. Ее движения не были плавными и грациозными, но что-то притягивало, может то, что я видел это гибкое тело без одежды и чувствовал его в своих руках, вдыхая запах ее кожи...

Я перевел взгляд на свои ладони и вспомнил, как несколько раз ударил Анхелику по лицу, как, дергая ее за волосы, пытался заглянуть ей в глаза, чтобы увидеть там такой же страх и покорность, который днем видела она в моих, и мне вновь стало невыносимо стыдно. Никогда не думал, что муки совести так болезненны и неприятны. Я отмывал свои ладони, посмевшие ударить девушку, и оттирал их