– Понял, – сказал Борис. – Буду осторожен.

– Теперь второе. Вы, как мне известно, не работаете?

– Уволился. Верней, уволили. Велели написать по собственному, иначе – по статье.

– Давно?

– 12 мая.

– Недавно, – заметил участковый. – Но я обязан вынести предупреждение о необходимости найти работу в месячный срок. Не исполните – направлю материалы в исполком, возможно, в суд. Это как прикажут. На основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 года вас отправят в ссылку куда-нибудь на Север на срок от двух до пяти лет. В Москве квартиру заберут.

«Ловко обложили, – оценил Борис. – В этот раз решили сделать по закону. Скоты партийные! Превратят в бомжа…» Что делать? Вернуться в Минск? А где там жить? Квартиру у него забрали. Из исполкома начали звонить ему в Москву, он съездил, выписался, но племянница Алексеевны все же прожила в его полуторке до получения своей квартиры. Зимой семью с маленьким ребенком выселять нельзя. Уезжая, племянница забрала мебель и остальное, что оставил им Борис, заодно квартира улетела. Сменять свою на минскую? Сомнительно, что разрешат, раз взяли под колпак…

– Я не паразит, – сказал Борис Плещееву. – Живу на авторские отчисления, полученные за песни.

– В каком из творческих союзов состоите?

– Ни в каком.

– Значит, не считается, – сообщил Плещеев. – Суд во внимание не примет. Устройтесь на работу, Борис Михайлович!

– Я бы рад, да только не возьмут. Или возьмут, но сразу же уволят. Вам же не случайно велели присмотреть за мной, – вздохнул Борис. – У меня влиятельные недруги. Там, – он указал на потолок. – Как вас зовут, товарищ капитан?

– Кузьма Филиппович.

– Подскажите, Кузьма Филиппович, что делать?

Капитан задумался.

– На какую работу вы согласны? – спросил.

– Любую.

– Дворником пойдете на моем участке? Их не хватает даже летом.

Заметив удивленный взгляд Бориса, Плещеев пояснил:

– Летом дворников в Москве почти по штату – работы мало. Двор подмести, убрать в подъездах, за мусорными баками смотреть. Хотя и этого от многих не дождешься. Работа непрестижная, зарплата 70 рублей, ленятся тунеядцы. Их поругают, только и всего. А осенью бездельники пишут заявления об увольнении – листья начинают падать, и снег не за горами. Убирать дворы становится тяжело. Остаются лишь те, кто получил московскую прописку по лимиту и служебное жилье. Но жилья немного, лимитов тоже не хватает. В ЖЭКе вас с руками оторвут. Уволить дворника довольно сложно. Если он не пьет и справляется с работой, к чему придраться? Факты пьянства на работе, неисполнения обязанностей должна установить комиссия. Но просто так ее не соберут, когда нет жалоб от жильцов. А их не будет, если станете работать, как положено. Попробуют – я разберусь. За чистотой в дворах следит и участковый. Если я скажу, что к дворнику претензий нет, ни одна комиссия не возразит. Ну, что, согласны?

– Да, – кивнул Борис. – Спасибо вам, Кузьма Филиппович.

– Договорились, – участковый встал. – Завтра утром приходите в ЖЭК. Я там буду. Не забудьте паспорт и трудовую книжку.

«Значит, дворник, – сказал себе Борис, когда Плещеев удалился. – Сделал ты в Москве карьеру… Ну и ладно. Грузчиком работал – корона с головы не падала. Участковый прав, к дворнику придраться сложно даже небожителям в Кремле. Рабочий человек…»

[1] Дмитрий Борисович Кабалевский, советский композитор, Герой Социалистического труда. Автор опер, балета, симфоний и других сочинений в жанре классической музыки.

[2] «Гонками на лафетах» называли цепь похорон генеральных секретарей ЦК, старт которым дал Брежнев. Гробы руководителей страны к местам упокоения везли на орудийных лафетах.

[3] Статья 226 УК РСФСР в редакции 1960 года. «Организация или содержание притонов для распития спиртных напитков, а равно систематическое предоставление помещений для этих целей наказывается лишением свободы на срок до двух лет, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом до трех минимальных месячных размеров оплаты труда».

Глава 16

16.

– Михаил Андреевич, – сказал помощник Суслова, кладя ему почту на стол. – Вы поручали сообщать новости о Коровке. Он устроился на работу.

– Кем? Где? – поднял бровь секретарь ЦК КПСС.

– Дворником в ЖЭКе.

– Дворником? – удивился Суслов.

– Да, – подтвердил помощник.

Суслов нахмурился – такого он не ожидал. Коровку следовало поставить на место – по примеру зарвавшегося поэта Евтушенко. Тот, после ввода Советской армии в Чехословакию в 1968 году направил Брежневу и Косыгину телеграммы, в которых назвал это решение ошибкой. Еще одну телеграмму со словами поддержки послал в посольство Чехословакии в Москве. Мало этого, сочинил клеветническое стихотворение «Танки идут по Праге», которое тут же подхватили вражеские «голоса». Словом, повел себя возмутительно. Наглецу живо перекрыли кислород: запретили публичные выступления, издательства отказались издавать его книги. Поэта перестали выпускать за границу, куда Евтушенко ездить обожал. Надолго бунтаря не хватило: написал покаянные письма Брежневу и Суслову.[1] Его немного помурыжили, но затем опалу сняли.

Подобного письма Суслов ждал и от Коровки. Получив, вызвал бы к себе и отчитал бы дерзкого мальчишку. Предложил бы ему съездить на ударную комсомольскую стройку и проникнуться там духом созидания. А то, видишь ли, пошляка Высоцкого на экраны тащит! Перед всем Политбюро обвинил секретаря ЦК КПСС в проведении ошибочной политики в области культуры. Только Михаил Андреевич – человек не злой. Пусть бы искупил вину: поработал бы в рабочем коллективе, написал бы пару правильных песен, и ему бы все простили. Но Коровка письма не прислал, более того, устроился в ЖЭК дворником. Значит, каяться не желает. Гордый. Ничего, пусть помашет метлой – для таких, как он, это полезно. Вразумляет…

– О Коровке больше никаких новостей! – приказал Суслов помощнику. – Знать его не желаю. Дворники мне не интересны…

***

То, что у них появился новый дворник, Клавдия Петровна догадалась сразу, впрочем, как и прочие жильцы большого дома. Наконец-то навели порядок на площадке с мусорными баками. Прежде там вокруг валялась рваная бумага, тряпки и вонючие объедки. Ветер разносил бумагу по двору, нес ее на детскую площадку, прибивал к дверям подъезда. Грязно, неприятно взгляду. А от баков расползалась вонь – дворник не спешил сообщать, чтобы мусор вывезли на свалку. Клавдия Петровна обратилась в ЖЭК, но там только развели руками.

– Не хотят работать люди,