всхлипнула, но руку не убрала, и аккуратно, словно древнего старца, усадила меня на кровать.

В этот самый момент дверь распахнулась и в номер ворвалась Бакова.

— Что тут у вас? — спросила она, покачиваясь и лупая фиалковыми глазищами. — Тооооня? Вы познакомились?

— Мы давно… знакомы, — буркнул я.

— Я принесла тебе пожрать! — Ирка взмахнула бананом, словно мечом, и потрясла огромной плюшкой, будто скипетром. — Теперь ты спасен, Лэээв! Я никому не сказала о тебе! Только Инке, по боооольшооому секрету!

Я застонал и прикрыл глаза.

Инка растреплет Ольке и Наташке, те еще кому-нибудь, и через час вся конференция будет знать, в каком номере прячется избитый Лев Горький, надежда русской прозы, восходящая звезда литературы и прочая, прочая, прочая.

— Мне надо убираться отсюда, и быстро, — сказал я. — Иначе они меня найдут и… убьют.

В последнем я сомневался, но Ирку надо было привести в чувство.

— У меня есть машина, — сказала Тоня. — Я могу подогнать ее к корпусу, только вот… как тебе выйти? Я помогу… нельзя допустить, чтобы ты попал в руки предателей России!

Да, через крышу я не смогу, сил не хватит спуститься по пожарной лестнице. Выбираться же через коридор и первый этаж, отсвечивая избитой мордой — не вариант, меня наверняка ждут и за выходом присматривают.

— Что-нибудь придумаем. — Ирка вручила мне еду, и я остервенело вцепился в плюшку. — Только мне надо умыться, чуток очухаться…

В дверь заколотили, я едва не подавился, кусок встал поперек горла.

— Кто? — спросила Тоня дрожащим голосом.

— Это снова я! — отозвался литератор Борменталь, и у меня отлегло от сердца. — Продолжим? Еще бухла принес!

Тоня укусила собственный ноготь, Бакова отчаянно глянула на меня и вдруг застонала — страстно, переливчато, оргазмично, с хрипотцой, от которой встало бы и у импотента. Мгновение я таращился на нее, точно прихожанин на батюшку, затеявшего проповедь о пользе массовых убийств, а потом сообразил и тоже застонал: вышло у меня, конечно, не так артистично, но зато голос мой был несомненно мужским.

— Херасе!!! — изумился в коридоре Борменталь. — Что у вас там?

— У нас… секс! — сообщила ему Тоня, и мы поддержали ее закадровый текст хоровым постаныванием.

— А возьмите меня! Я тоже хочу! Групповуха — это зачет! — Судя по энтузиазму в голосе, не трахался он как минимум лет восемь.

— Ооо… неет… ооо… неет! — выдала Ирка. — Уйди! Ооо… не мешай… Ооо!

— Оооо! Аааа! Уууу! — поддержал я ее.

— Ыыыы! — драматично подвыла Тоня. — Да! Да! Ещеее! Ещеее!!! О, какой большой!!

Этого Борменталь не выдержал, с мрачными ругательствами он побрел прочь.

— Фу. — Бакова вытерла со лба честный стонательный пот. — Я аж протрезвела!

Мы переглянулись все втроем, и дружно заржали, правда, я почти сразу осекся, поскольку ребра, то ли отбитые, то ли сломанные, закололо просто невыносимо.

— Надо тебе кое-что отдать, — заявила Ирка, — пока я помню. А то в этом бардаке имя свое забудешь.

Она сунулась в шкаф и вытащила… сумку с моим старым ноутом, который я дал взаймы Петьке.

— Спасибо, конечно, — сказал я, принимая его. — Но мне и правда надо отсюда убираться. И быстро.

— Машину я подгоню, — повторила Тоня. — Но вот как до нее… — Она развела руками.

— Есть один вариант. — Бакова осмотрела соседку по номеру с головы до ног. — Только… От тебя кое-что потребуется.

И она озвучила, что именно.

Тоня залилась багрянцем возмущения, глаза ее вспыхнули, но затем она перевела взгляд на меня… и багрянец на ее щеках принял другой оттенок, она вспомнила кое-что, уже бывшее между нами, и кто тогда был инициатором, и кто демонстрировал в процессе искренние страсть и пыл, неплохую технику и полное отсутствие стеснительности.

— Может быть, ты? — предложила она, с надеждой посмотрев на Бакову.

— Нет. — Та помотала белобрысой башкой. — Всем сразу будет интересно — с кем это я. Тебя же никто не знает. Так что иди, гони машину, а я пойду маскарадный костюм собирать. Идти в этом… — Последовал взмах в мою сторону. — …ему нельзя.

— Эй, а мое мнение вас не интересует? — влез я.

— Лэээв! — Ирка уставилась на меня сердито. — За дело берутся женщины, а ты заткнись! Молчи и подчиняйся!

И две музовалькирии выпорхнули из номера, оставив меня в компании недогрызенной плюшки и целого пока банана.

***

Весь литературный мир отлично знает, как одевается писатель Лев Николаевич Горький — за эти годы я их приучил: безупречный костюм, плащ, шляпа, в крайнем случае строгий джемпер и брюки, но никакого милитари, никакого спортивного стиля, и всегда туфли. И если кто-то из представителей этого мира видит чувака в ярко-оранжевой толстовке с надписью «FUCK IT UP!», в бейсболке, какие обычно носят чернокожие рэперы, в джинсах и кроссовках… то ему в голову не приходит, что перед ним тот самый Лев Николаевич.

Я сам глядел в зеркало с некоторым обалдением.

— Явился бы ты в таком прикиде на утренний семинар «Как получить литературный грант в фонде Сороса», цены б тебе не было, — сказала Бакова. — А то скучно было — ври так, лей дерьмо вот так, заявку подавай так, и будет тебе пачка долларов… а ты бы внес колориту. Ну что? Готовы?

— Я топтал точило один, и из народов никого не было со Мною; и я топтал их во гневе Моем и попирал их в ярости Моей, кровь их брызгала на ризы Мои, и я запятнал всё одеяние Свое; ибо день мщения — в сердце Моем, — пробормотал я. — Готов. Можно выходить.

Тоня просто кивнула.

Ирка с ноутом в сумке выскользнула в коридор первой — ей изображать авангард, отвлекать того, кого получится отвлечь. Вслед за ней туда же вывалились мы с Тоней, она обнимала меня за талию и прижималась тесно-тесно, ее голова лежала у меня на плече.

Нормальная поза для парочки… и отличное прикрытие с одной стороны.

Мы прошли метров пять, когда дверь одного из номеров открылась и из нее выскочил Злобенко.

— О, Дэнчик! — Бакова ринулась к нему, источая фальшивую радость, а я развернул Тоню к себе, прикрылся ей от Злобенко, и обхватил за упругие спортивные ягодицы; она тут же задвигала головой туда-сюда, водя носом вокруг моего.

Для того, кто смотрит из-за ее спины, не останется сомнений, что мы страстно целуемся.

— Приветушки, — сказал Дэн.

— Нет у тебя выпить? — спросила Ирка. — Прямо трубы горят! И огонь горит! И вода! Горит все!

— И было бы — не дал. — В голосе Злобенко прозвучала брезгливость. — Кстати… Проверяли твой номер? А то тут один мерзкий тип обокрал соседа и сбежал. Ищем вот его.