— И Беата в этом заинтересована?

— Если бы только Беата!

— А кто еще?

— Король.

— Ну и заварила Гальшка кашу!

…Знал бы Сигизмунд Август, какой оборот примут в дальнейшем события, обдуманно отнесся бы к наказанию Сангушко за похищение Гальшки. Во всяком случае, вряд ли бы прибег к помощи Зборовского. Но что случилось, то случилось, и теперь ему не оставалось ничего другого, как пожинать плоды своих непродуманных действий.

А требовалось сохранить хорошую мину при плохой игре. Следовало самому защищаться от Зборовского и в то же время защищать его.

Связано это было с замужеством Гальшки. Сигизмунду Августу очень не хотелось, чтобы ее супругом стал Мартин Зборовский. Опасался усиления роли старшего Зборовского в Короне и Княжестве. Получив доступ через сына к огромным богатствам Острожской, он использует это в своих целях. Сигизмунд поспешил предупредить Беату:

«Дорогая сестрица!

Будь осмотрительна насчет замужества дочки. Я очень боюсь, чтобы этого ужаку Зборовского к нашему панству не усадили. Воевода и так имеет много имений на Руси, а своей наглостью еще и далее их умножит. Если сын воеводы возьмет Гальшку в жены, тогда он на всю Волынь и Русь расширит свою могущественность. А это ни мне, ни тебе не нужно. Еще раз прошу: будь осмотрительна».

Когда же дело об убийстве Сангушко дошло до суда, тем не менее, он вынужден был защищать Зборовского.

С требованием наказать Зборовского выступили не только Сангушко, Воловичи и представители других известных родов, но вся шляхта Великого Княжества Литовского и Королевства Польского. Они знали, что согласие на преследование Дмитрия Зборовским давал король. Защитить честь мундира Сигизмунд Август мог только в том случае, если познанский воевода будет оправдан. Поэтому и обратился за помощью к Беате, а та, понимая, что одной ей вряд ли удастся настроить против Сангушко Гальшку, посвятила в курс дела отца Антонио, который привлек горничную.

Она и начала убеждать Гальшку, что Сангушко давно мертв. Сначала княжна и слышать не желала, что это так. Была уверена, что Дмитрий находится рядом. Требовалось время, чтобы Гальшка вернулась к реальности.

Беата приехала в Вильно. Поначалу дочь видеть ее не хотела, зная, что мать стала инициатором погони, подговорила Зборовского….. Княгиня лишь изредка заходила к ней, полагаясь в основном на горничную. Марыся же постепенно пользовалась у Гальшки все большим доверием. Наконец, княжна поняла, что мужа уже нет.

— Его убил Зборовский, — догадалась она.

— Правильно, — согласилась Марыся.

— Но разве можно было убивать лишь за то, — никак не могла понять Гальшка, — что он меня любил?

— Он же тебя силой взял!

— Как силой? — Гальшка пожала плечами. — Мы обвенчались!

— Какое венчание? — Марыся удивилась настолько искренне, что, не зная, как все происходило, можно было подумать, что она говорит правду. — Милая княжна, ты ничего не помнишь…

— Не помню?

— Слушай, как это было. Когда Сангушко похитил тебя, посадил на коня…

— Посадил.

— И вы удирали от преследователей…

— Удирали.

— Тебе было страшно…

— Очень.

— И в это время ты потеряла сознание…

— Помню не все. Только как нас венчали.

— А венчание тебе приснилось!

— Как приснилось?

— А так, как сны снятся. Ты потеряла сознание, потом уснула. Приснилось, что вас венчают. Проснулась…

— Неужели все так и было?!

— А ты еще сомневаешься…

— Значит, мы с Димой не были мужем и женой?

— Не были.

Гальшка не знала, что и ответить.

— Сангушко, — Марыся использовала ее неуверенность в своих интересах, — видя твою беспомощность…

Княжна обо всем догадалась:

— Так он меня взял силой?!

— Ничего уже не вернешь, — рассудительно сказала Марыся.

— Как же он мог себе позволить такое! — она склонила голову над столом и зарыдала.

Горничная не спешила ее успокаивать, а Гальшка повторяла:

— Как он мог это позволить! Как мог!

Неожиданно словно прозрела. Подняла голову, посмотрела на Марысю:

— За это Зборовский и наказал Сангушко?

От радости горничная готова была подпрыгнуть на месте:

— Конечно, за это!

Княжна еще громче заплакала, приговаривая:

— Так ему и надо.

Когда об этом разговоре стало известно Беате, она наконец осмелилась поговорить с дочкой искренне. И с радостью заметила, что Гальшку будто подменили: Сангушко для нее перестал существовать. Поэтому осмелилась спросить:

— А если тебя, доченька, пригласят на суд, подтвердишь, что Дмитрий тебя изнасиловал?

— Подтвержу, — ответила окончательно сломленная княжна.

После этого Беата решила еще больше приблизить дочь к себе. Выбрав удобный момент, поинтересовалась:

— Помнишь, я тебе говорила о семейном перстне?

— О том, который может менять цвет? — догадалась Гальшка.

— О нем. Подарю его тебе.

— Неужели?

— И не только перстень, — продолжала Беата, — ожерелье тоже.

— Какая я счастливая! — Гальшка обняла мать. — Мне все завидовать будут, только…

Княгиня догадалась, что Гальшка снова вспомнила о гибели Сангушко и не знает, как скоро сможет избавиться от траура.

— Доченька, не огорчайся. Будут у тебя еще балы. Ты же совсем юная, жить тебе да жить. А печаль пройдет.

Беата принесла перстень и ожерелье.

— Только давай договоримся, — сказала она, — поскольку это драгоценности, которым цены нет, пусть они пока полежат. А где, будем знать только ты и я. Например, в этой шкатулке.

Сняла с полки миниатюрный, ювелирной работы сундучок.

— Поняла? — подмигнула дочери. — Вот и появилась у нас еще одна тайна.

— Как раньше!

Обе, увлеченные разговором, не заметили, что в комнату собирается войти Марыся. Горничная, поняв, что мать с дочерью говорят о чем-то важном, прислушалась.

А Беата продолжала:

— Но договоримся еще об одном…

— Ты загадку за загадкой подносишь мне, — Гальшка уселась рядом, поглядывая на мать.

— Договоримся, что и перстень, и ожерелье станут талисманами. Может случиться так, что тебе придется принять какое-то важное решение. Хотела бы посоветоваться, а меня нет рядом. Так вот знай, если кто-нибудь принесет это ожерелье, это условный знак — значит, я одобряю твой поступок.

Марыся поспешила незаметно удалиться. Того, что услышала, было достаточно, чтобы почувствовать себя на седьмом небе от радости. Поначалу хотела поделиться новостью с отцом Антонио, но потом передумала. Самой может пригодиться. А еще лучше, если получится провернуть какое-нибудь важное дело.

Беата же, оставив дочь, незамедлительно отправила письмо королю. Боясь, что ее послание может попасть в чужие руки, была лаконична:

«Дорогой братец! Гальшка на нашей стороне».

А вскоре мать с дочерью спешили в Краков. Перед дорогой Беата несколько раз напомнила Гальшке, как вести себя во время суда. Это княжне не понравилось.

— Сколько можно об одном и том же! — недовольно сказала она.

— Хочу, чтобы ты не подвела. Пойми, от твоего свидетельства зависит судьба Зборовского.

— Не подведу, — пообещала Гальшка.

Слово свое она