Элинор поежилась.

– Я буду у себя, если понадоблюсь.

У себя! Сколь самонадеянно это звучало! Портреты на эти слова отозвались остекленелыми мрачными взглядами, вызывающими дрожь. Элинор, стараясь на них не глядеть, поднялась в комнату, которую на самом деле не могла считать своей, и сняла пропыленную в дороге одежду. Сидя в одной сорочке и слабо зашнурованном корсете на краю постели, она посмотрела на свое отражение. Опасность была не в том, что она забудет свое место, вообразит себя леди или же увлечется вдруг одним из братьев Гамильтонов. Подлинная опасность была в том, что Элинор чувствовала себя частью чего-то; семьи, быть может. Это было лживое, обманчивое и вредное чувство.

Семьи у нее никогда не было.

Элинор попыталась восстановить в памяти свое детство, но выходило скверно. Отец проводил дни в своем кабинете за написанием проповедей и каких-то безумных заметок о механизмах. Мать… напрягая память, Элинор видела тихую, молчаливую женщину в кресле у окна. Мать болела, и в иные дни Элинор настрого запрещалось ее беспокоить. Еще была тетушка Эмилия, которая порой приезжала из Лондона и заполняла собой сразу все пространство. Тетушка была женщина невысокая, достаточно миниатюрная, но как-то исхитрялась проникнуть всем своим существом в каждый уголок дома. Иногда казалось, она одна есть в памяти Элинор и больше ни для кого не оставляет там места.

Элинор помнила их отдельно: отца, мать, тетку. Помнила себя: как пряталась на дереве, сбегала с книгой в сад или без особого успеха вышивала цветы на салфетках. Училась печь булочки, что выходило также скверно. Но общих воспоминаний с родственниками не было. Они всегда были далеки от нее и друг от друга.

– Могу я войти? – спросил Дамиан, постучав по косяку. И вошел, конечно же, не дожидаясь ответа.

Элинор взвизгнула и замоталась в покрывало, сдернутое с кровати.

– Впредь стучите прежде, чем войти! – потребовала она.

– Простите, – без малейшего раскаяния сказал Дамиан. Ему это чувство вообще было чуждо. – Мне нужна ваша помощь.

– Выйдите! – потребовала Элинор.

Дамиан вышел в коридор, но дверь прикрывать не стал, просто повернулся к ней спиной. Иногда – очень часто – он злил Элинор, выводил ее из себя. Она поднялась, распахнула дверь гардероба и спряталась за ней, как за ширмой.

Что это за дамская спальня, в которой нет ширмы?!

Наскоро одевшись в первое попавшееся платье, Элинор посмотрела на свое отражение в зеркале. Вид неряшливый, но для Дамиана Гамильтона сойдет. Элинор заправила прядь волос за ухо, вышла в коридор и замерла, скрестив руки на груди.

– Что вам нужно?

– Написать письмо. Вы ведь владеете французским?

– Достаточно сносно, – согласилась Элинор. – Но почему вы не попросите Франка или не напишете сами?

– Франку не нужно знать содержание этого письма. А я… – Дамиан посмотрел на свои дрожащие мелко пальцы. – У меня неразборчивый почерк, прекрасная Линор.

– Хорошо, – кивнула Элинор. – Идемте. Где мы сможем написать это письмо… в спокойной обстановке?

– В библиотеке. – Дамиан кивнул влево. – Следуйте за мной, прекрасная Линор.

До библиотеки, кажется самой большой комнаты в доме, Пегги и Алессандра еще не добрались, здесь пахло книжной пылью и сухими бисквитами. Дамиан щелкнул выключателем, зажигая сразу несколько ламп на массивных столах из темного дерева, покрытых зеленым сукном. Элинор огляделась. Здесь были тысячи книг в застекленных шкафах, и все они выглядели нечитанными. Спорить можно было, добрую их половину даже не открывали ни разу.

– В моей семье принято было собирать книги, а не читать их, – улыбнулся Дамиан, проследив за ее взглядом. – Все это лежит под спудом. Есть, конечно, и по-настоящему ценные книги, особенные, так сказать, но здесь таких немного. Катриона в основном держит их при себе. Письменные принадлежности вон там, в бюро.

Элинор села к столу, достала бумагу, чернильницу и несколько старомодных, но тем не менее остро заточенных перьев. Несмотря на покрывающий все вокруг слой пыли, чернила не засохли и сохранили великолепный насыщенный черный цвет.

– Диктуйте.

Дамиан подвинул к бюро кресло и сел, растирая бледные пальцы. Взгляд его скользил беспокойно по книжным шкафам. Потом он откашлялся как-то нервно и начал диктовать, не делая пауз. Писать пришлось быстро, рискуя ежеминутно – вот позор! – поставить кляксу на бумаге.

L’Abbaye De Roger,

Languedoc, abbaye de la Sainte Croix.

Cher ami,

S’il vous plaît, sans poser de questions, ouvrez la tombe de Geneviève Lemage et écrivez-moi si le corps est sain et sauf. Ces informations sont nécessaires d’urgence et, peut-être, la vie et l’esprit de la personne que vous connaissez dépendent d’eux.

Votre Ami, Damian,

N-street, Londres[34].

Взяв из рук Элинор едва законченное письмо, Дамиан перечитал его и кивнул, обронив:

– У вас прекрасный почерк, Линор. И пишете вы без ошибок.

От комплимента Элинор отмахнулась, волновало ее куда больше другое.

– Что вы видели в доме мисс Крушенк?

– М-м-м? – Дамиан потянулся за пером и поставил несколько неуклюжий росчерк, в котором трудно было угадать его имя. – Благодарю за помощь, мой дорогой друг.

Элинор поймала его за руку, не давая улизнуть.

– Что вы увидели в доме мисс Крушенк, Дамиан? – повторила Элинор с нажимом. – Что так напугало вас?

– Думаю, пару дней мы можем передохнуть, – продолжил он, никак не реагируя на все ее вопросы. – Сходим в театр, чтобы развеяться. И, возможно, со временем я смогу переубедить мисс Крушенк.

– Дамиан! – попыталась призвать его к ответу Элинор, но с тем же успехом она могла увещевать массивные шкафы и не раскрытые ни разу книги. Дамиан проигнорировал ее уже привычно, забрал письмо и вышел.

Элинор раздраженно ударила кулаком по столешнице, подняв клубы пыли. Ох уж это его ослиное упрямство! С Дамианом Гамильтоном было еще сложнее, чем с малышом Джеймсом.

* * *

– Твои книги. – Грегори указал на три ящика, стоящих посреди холла. – Как поездка?

Дамиан задумчиво покачал головой. Выходило, что никак. Или очень даже «как», вот только говорить об этом совершенно не хотелось. Он спустился медленно, держась за перила обеими руками, подошел и принюхался. В отличие от Франка, он не мог уловить никаких чужеродных запахов. Однако, протянув руку к багажу, ощутил вдруг приступ жуткой слабости. Рука упала безвольно, точно парализованная. Не шевельнуться. Сглотнув, Дамиан сделал шаг назад. Способность двигать рукой вернулась. Шаг вперед – паралич. Шаг назад – и снова все в порядке.

– Вы учитесь вальс танцевать? – иронично спросила Элинор. Она выглянула из неприметной двери возле лестницы и помахала листами бумаги. – Миссис Брик просила кого-то из господ утвердить меню.

– Меню подождет, – пробормотал Дамиан. – Проблем