достаточно крупные, и притаившись на дне, хватали проплывающую мимо мелкую живность.

Неспешные мысли оборвал поплавок, который дёрнулся и резко ушёл под воду.

Дмитрий быстро подсёк, но сорвалось, и похоже, вместе с крючком, ибо удочка сильно изогнулась, но тут же выпрямилась, а рядом с поплавком с шумом и снопом брызг, плеснулся полуметровый крок.

Аист марабу подошёл совсем близко и азартно вытянул шею, вглядываясь в воду, но речная рептилия уже ушла на дно, где её не достать. Удивительно, но на противоположном берегу, в камышах, плавали обычные утки, которые не сильно боялись крокодилов, воспринимая их, скорее всего, как заменителей обычной речной щуки. Впрочем, щуки здесь тоже водились.

Дмитрий вздохнул и стал складывать удочку. Несмотря на всякую неведомую живность, в речке можно было купаться без опаски — крокодилы слишком мелкие, чтоб нападать на человека, да и немного их — марабу очень хорошо регулируют численность рептилий.

Но главный улов должен быть не на речке, а на поляне, когда наступит ночь — время призраков.

Капитан сложил снасть в чехол, а развернувшись, увидел в десяти шагах от себя Аврору. Девушка сидела на поваленном стволе, будучи в полной броне и с мушкетоном на коленях, а в руках сжимала тот самый охотничий арбалет, которым обычно стреляла по мышам.

— Не стоит беспокоиться, я вооружён, — тихо произнёс капитан, присев и подняв карабин вместе с полотенцем.

— У меня долг, хранить вашу ми… — Аврора остановилась на полуслове, поджала губы, посмотрела своё оружие, потом подняла взор на речку с увлечённым рыбалкой аистом и закончила фразу немного неровным, словно сомневающимся голосом: — Вас, Ди-Ди.

Дмитрий улыбнулся. Это было весьма забавно, но в то же время по средневековому и с учётом отношений между сословиями: «вас» и ласковым, сокращённым именем.

Девушка замолчала и повернула голову на пол-оборота, прислушиваясь к шагам за спиной. Вскоре на берег вышел её братец, несущий большую коробку земного чая-ассорти.

Баронет встал на берегу, достал из коробки пакетик, поднёс к носу и неспешно принюхался, наслаждаясь ароматом. Даже глаза закрыл от удовольствия.

— Клубника с ароматами сушёных листьев. Обожаю. И если правильно понимаю, сир Дмитрий, у вас на родине этими листьями все увлечены настолько, что совершенно не представляют, как без них жить. Когда был в лавке при вашей цитадели, очень многие покупали.

Капитан ухмыльнулся и кивнул в знак согласия.

— А этот аромат я не знаю, — удивлённо приподнял брови баронет, когда достал другой пакетик.

Дмитрий протянул руку. Когда Максимилиан передал чай, тоже понюхал.

— Это ананас.

— Чудно, обязательно надо будет попробовать свежий и сочный. Кстати, у вас уди́тся.

Капитан кинул взгляд на поплавок. Тот действительно несколько раз дёрнулся, а потом ушёл под воду. Землянин быстро посек и потянул.

На леске повисло нечто похожее на большого, примерно на килограмм весом, серого тритона.

— Блин, — выругался капитан по-русски. Подхватил неудачный улов и принялся отцеплять, но не получалось, потому как амфибия загладила крючок до самой задницы, хуже, чем голодный ёрш.

— По вашему тону я понял, что вы недовольны, — с лёгкой улыбкой проговорил Максимилиан, глядя на улов, — зря, очень вкусный, если обжарить в масле с морковью и луком.

Дмитрий замер, тоже уставившись на амфибию, которая начала усиленно дёргаться и изворачиваться. Землянин не ожидал такой прыти и чуть не выпустил амфибию. Но раз говорят, что вкусно, значит, вкусно. Лягушек же едят. В конце концов, прогрессор, он, или нет. А раз так, надо попробовать. Не тухлятина же.

А Максимилиан как-то нехорошо, с ощущением заискивания улыбнулся и заговорил неимоверно мягким голосом.

— Ваша милость, не мог не заметить, как высмотрите на мою сестру, и она, смею вас заверить, тоже на вас поглядывает, и особенно ярко, когда вы приняли в свою ладонь её руку, но воспитание не позволит ей преступить через себя. — Баронет снял с головы шляпу и, не выпуская из левой руки коробку с чаем, сделал шляпный пируэт и поклон. — Посему смиренно прошу, не для себя, а для своей ненаглядной сестры, окажите честь и объявить, что согласны быть мужчиной её сердца. Пусть и без надежды на большее, но наполните её душу верой в себя и вдохновите на подвиги.

— Ро-Ро, заткнись, — сдавленно прошипела Аврора, покраснев, как варёный рак.

Дмитрий нахмурился и замер. Пришлось приложить усилия, чтоб напомнить себе, что он — барон, и здесь так принято. Более того, быть при знатной особе — это получить более высокий статус. Это как на Земле: знатная дама во всеуслышание разрешила рыцарю вершить подвиги в свою честь, и значит, он лучший из равных. Или, например, императрица пригрела на груди простолюдина — он отныне дворянин, вместе с сопутствующими этому личными связями в виде доступа к кругу избранных.

Но не обжечься бы на минном поле интриг и религиозных мировоззрений.

А ещё землянин понимал, что имеется какая-то несостыковка. Вот прям всё нутро вопило об этом.

— Ваша милость, мы будем польщены вашим согласием, а если откажете, забудем разговор и клятвенно пообещаем, что никто о нём не узнает, — продолжал изливаться словесным мёдом Максимилиан.

Стоящая рядом с ним Аврора несколько раз демонстративно кашлянула, а потом схватила братца под локоть и потащила в сторону. Там за кустами, что-то долго нашёптывала на ухо.

Когда вернулись, красными от смущения были уже оба.

— Право дело, неловко вышло, — потупив взор, словно нашкодивший школьник, пролепетал баронет. — Очень неловко. Но я хотел, как лучше.

Пока баронет извинялся, девушка, как и подобает рыцарше, неспешно опустилась перед знатным мужчиной на левое колено и виновато потупила взор в ожидании прощения за глупости.

Дмитрий набрал в лёгкие воздуха и задержал дыхание. Говорить начал только через несколько минут. При этом слова давалась нелегко. Приходилось их буквально выдавливать из себя.

— Отчего же, дорогой друг. Ваша просьба вполне осуществима. Более того, думается, все уже осведомлены о произошедшем.

Максимилиан натужно улыбнулся и неуверенно глянул на сестру. Та пожала в ответ плечами.

— Смею заверить, что никто ничего знает, — осторожно проговорил баронет.

Дмитрий прикусил губу и тихо уточнил:

— А до меня дошли слухи, что мы изрядно переусердствовали, и нас было слышно издалека.

Максимилиан тут же приложил руку к груди и изобразил из себя полнейшее изумление.

— Ваша милость, я — лис. Во мне частица лисьего духа. Я бы непременно услышал. А уж если я не услышал, то