— Линнн, — насмешливо потянул младшенький где-то почти у самого уха принцессы.

Шарлинта повернулась к нему и неловко покраснела. Она так и не расстегнула злосчастную манжету рубашки, замерла, сжав пальцами одну из пуговок и разглядывая Трейвента. Именно за этим занятием ее и застали Икрей и Равенель. Лин и самой себе не могла объяснить, о чем думала в тот момент. Просто она смотрела на феникса, а он на нее. Бездумно, не анализируя, забыв о том, где находится, и о том, что не одни. Теперь же стало стыдно так, что принцесса не знала, куда прятать глаза и непослушные подрагивающие пальцы.

А еще она жалела, что не разделась немедля и не спряталась в воде. А сейчас продолжать разоблачаться на глазах сразу трех амаиров, было неловко, стыдно и почему-то страшно. Захотелось убежать, и Лин даже оглянулась, пытаясь увидеть вход в строение над их головами. Но и один шаг назад девушка сделать не успела. Младшенький крепко обнял за плечи, удерживая на месте, а подошедший Трейвент быстро и ловко расстегнул все пуговки, избавляя Шарлинту от рубашки. Принцесса в полной мере ощутила себя птичкой, попавшей в силки.

— Я сама могу, — слабо возразила девушка, когда Трейвент опустился перед ней на колени и занялся сначала сапожками, а потом и штанами, а следом еще тише нерешительно добавила. — Наверное.

Феникс был не такой высокий, как братья, но даже он, стоя на коленях, несущественно уступал полному росту Шарлинты. Сейчас она, как никогда осознавала, насколько точно это его «маленькая». Близость амаиров волновала, но еще больше Лин смущала реакция собственного тела на скольжение пальцев феникса, снимающих с нее штаны, по оголяющейся коже ног. Лин казалось, что мужчины чувствуют тепло, скручивающееся спиралью внизу ее живота, видят напряженные соски, даже сквозь плотный лен скромной нижней рубахи. Оттого что это все происходило практически на открытом пространстве, вряд ли прозрачное, хоть и мутноватое, ограждение можно было считать существенным, и при дневном свете, неловкость только возрастала.

— Чшш, маленькая, — глухо, уткнувшись лицом ей в грудь, произнес феникс, успокаивая, словно младенца. — Никто нас не увидит. Никто не подлетит сюда, не телепортируется, не поднимется по скалам так, чтобы мы не почувствовали приближения заранее. Это самое безопасное место на территории дома. И самое уединенное. И только наше на следующие две недели.

И в который раз девушка изумилась тому, как точно ее Трей чувствует. Словно он часть ее самой.

Горячее дыхание Трейвента, принцесса ощущала даже сквозь лен рубахи. Оно щекотало кожу, будоража что-то внутри. Что-то малознакомое, еще не получившее определенного названия. Под действием его Лин позволила себе стянуть кожаный шнурок с косицы феникса и запустить пальцы в его песочные волосы. Жесткие. В ее фениксе не было ничего мягкого, разве что голос, или скорее интонации, которыми он разговаривал с ней. Вслед за штанами, Трейвент избавил девушку от чулок, а потом и от нижнего белья. Осталась лишь льняная рубашка до середины бедра, в которую Шарлинта судорожно вцепилась пальцами при попытке снять.

— Я сама.

Видимо, голос уже обрел достаточную твердость, потому что амаиры отпустили принцессу, предоставляя свободу действий. Шарлинта чувствовала себя уязвимой рядом с ними, несмотря на то, что оказалась самой одетой из четверых. Ей так бы хотелось знать, как именно она выглядит в их глазах. Сама же Лин смотрела на амаиров ровно так же, как и на их драконов — с восхищением и восторгом, неприличными наверняка, но чувства разуму и правилам этикета поддаваться напрочь отказывались.

Принцесса подошла к краю водоема, остро ощущая взгляды амаиров. Даже мысленно очень сложно было назвать их мужьями. Где-то там, на подсознании, засела мысль о том, насколько этот полиандрический брак порочен по своей сути. Она мешала признать собственные чувства и желания в полной мере. Отравляла. Жить мешала.

Шарлинта решительно стянула рубашку и разжала пальцы, позволяя ей упасть у кромки воды. Правда, обернуться и взглянуть на амаиров смелости уже не хватило. Принцесса медленно спустилась в воду по выбитым в камне ступеням, едва удерживаясь от желания резко нырнуть в нее и спрятаться от прожигающих спину взглядов. Она как будто сдавала экзамен самой себе, и была весьма пристрастна в собственной оценке. Крайне далекой от положительной.

Лин уже медленно проплыла несколько метров, когда за спиной раздались три коротких всплеска. Тело сразу же застыло в пугающем ожидании чужих прикосновений. Но амаиры, как будто чувствуя ее напряжение, не разрешали себе даже случайно задеть тело девушки. И постепенно Лин расслабилась, позволив себе получать удовольствие от теплой воды и созерцания своих мужчин. Только сейчас она разглядела появившиеся на их предплечьях гэйххи — совсем неподходящее, наверное, для мужчин цветочное переплетение разноцветных нераскрывшихся бутонов. Такие же цветочные лианы обвили каждую из трех частей рисунка браслета на ее руке.

— Они имеют какой-то определенный смысл? — с любопытством спросила Шарлинта, проведя пальцем по гэйхху на предплечье Икрея.

— Даже не знаю, Лин, — насмешливо, в своей любимой манере, ответил младшенький, впрочем, принцесса иногда даже сомневалась в его способности быть серьезным. — То ли ты у нас нераспустившийся цветочек, то ли мы у тебя ассоциируемся исключительно с клумбами. Но ты можешь спросить у оракула при вашей следующей встрече.

Девушке настолько не хотелось еще раз видеться с древним, что она готова была подавить собственное любопытство на корню. Теплая рука обхватила Лин за талию, и она с трудом сдержала первый порыв — вырваться и сбежать. Равенель пальцем провел по ее гэйхху, также повторяя рисунок цветочной лианы, обвившей его часть браслета.

— Оттенки бутонов — это виды магии, которыми ты владеешь, — его голос щекотал теплом ухо девушки, и дергал за какие-то внутренние ниточки, притягивая магнитом, будя желание прижаться еще теснее, так близко, насколько это вообще возможно. — А нераспустившиеся они, видимо, потому, что ты не полностью раскрыла свой потенциал. Могут зацвести со временем по-настоящему.

Его губы прошлись по шее девушке, легко прихватили мочку уха, язык потеребил аккуратную жемчужную сережку, заставляя дыхание сбиться, сметая этой простой, почти невинной лаской, страхи и сомнения.

— Нел, — коротко выдохнула девушка, сама не понимая, о чем именно просит.

Пальцы амаира соскользнули с ее талии ниже и накрыли лоно. Шарлинта вздрогнула и попыталась было вырваться, но Равенель держал ее крепко, да и Икрей находился настолько близко, что места для подобного маневра просто не оставалось. Девушка сжалась, но легкие бережные касания чуть шершавых пальцев, рождающие внизу живота горячее томление, постепенно заставляли, наоборот, открыться сильнее, позволить амаиру чуть больше.

— Нел.

Рваный вдох и выдох. Горячее тепло амаиров, окружающих ее. Ласкающие грудь и живот, она даже не осознала, как ее вынесли на мелководье, губы. Совершенно по-разному. Трепетно и нежно фениксом, требовательно и грубовато младшеньким. По-разному, но одинаково необходимо. Губы Нела, ласкающие шею, пальцы, дразнящие влажное, болезненно чувствительное лоно.