— Завтра сборы заканчиваются, и после короткого перерыва мы уезжаем на соревнования, — напомнила ему Лера. — Спортсмены разъедутся по домам. Гуля полетит к себе в Челябинск. Туда же отправятся Чен с Колупаевой. Остальные девочки останутся в Москве, и ты можешь…

— Спасибо, я понял, — сердито сказал он.

— Дать тебе их адреса? — предложила Лера.

— Они мне вряд ли понадобятся. Мое время вышло, милая, — он вздохнул.

— Безвыходных положений не бывает, — осторожно сказала Лера. — Я как раз хотела с тобой поговорить.

— Ну, говори.

— Я тоже думала о том, что нам с тобой делать? Мне показалось, у нас все серьезно. Я не права?

— Мне тоже так показалось.

— И?..

— Что и?..

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Погоди… Ты ждешь от меня предложения руки и сердца, да? Но, видишь ли, я еще женат. И пока не говорил с женой о разводе.

— О господи! Я этого и не требую! По крайней мере я могу подождать. Я просто хочу, чтобы ты был со мной.

— В качестве кого? — насторожился он.

— Леша, мне показалось, ты здесь прижился, — горячо заговорила Лера. — И дядя Гриша тебя очень хвалит. Мы могли бы зачислить тебя в штат. Работа интересная. Да, она не высокооплачиваемая, но, во-первых, я достаточно зарабатываю, во-вторых, у керлинга неплохие перспективы, в особенности, если мы выиграем медаль. А я все для этого сделаю. В-третьих, у вас будут премии после Олимпийских Игр. И премии немаленькие. В-четвертых, ты будешь часто ездить за границу. Вместе со мной.

— То есть ты предлагаешь мне должность штатного любовника?

— Ты опять все передергиваешь, — с досадой сказала Лера. — Ну что в этом плохого?

— Я не альфонс, — рассердился он. — Да я даже подумать не мог, что получу такое лестное, в кавычках, предложение! Ты за кого меня принимаешь?!

— Лучше охранником в супермаркет, да? Или ты решил к жене вернуться?

— Какая жена?! Я тебя люблю! Тебя!!!

— Наконец-то я услышала, что это была любовь, а не… Не знаю, даже как назвать.

— Это любовь, — устало вздохнул он. — Потому прошу тебя: не надо все портить.

— А ты обещай мне подумать.

— Хорошо. Я подумаю.

— Ты мне очень дорог, — тихо сказала Лера. — Да, я не хочу тебя терять. Может, я потому и не говорила всей правды. Намеренно вводила тебя в заблуждение.

— Ты хотела, чтобы я провалил задание и потерял работу?! — уставился на нее Алексей.

Лера молчала.

«Так вот что означали ее недомолвки! Ее молчаливое сопротивление! Она боролась за меня! Как по-своему и… как по-женски!»

Он был в бешенстве и в то же время в смятении. С одной стороны, чертовски приятно, а с другой… Как-то он справится с ролью домашнего животного Климовой?

В общем, когда он в очередной раз столкнулся с Мухиным, Леониду Георгиевичу явно не повезло. Раньше Алексей не давал себе воли, играл простачка, младшего помощника старшего дворника. Подкаблучника властной Климовой и безропотного раба ворчливого дяди Гриши. Сегодня всему этому пришел конец. Завтра утром — он с вещами на выход. Алексей собирался попрощаться со всеми как положено. А с Леонидом Георгиевичем особенно. Но Мухин этого не понял и сразу полез на рожон.

— Наконец-то нам никто не мешает, — ощерился он.

Алексей оглянулся: место для выяснения отношений подходящее. С одной стороны лес, с другой — глухая стена. Дорога только назад — в Ледовый дворец, и вперед — убежать. Но путь к бегству отрезал огромный, как скала, Мухин. Сзади осталась Лера, она сказала, что задержится на полчаса, и просила ее не ждать. Видимо, Мухин был в курсе, потому что спросил:

— К бабе побежишь за помощью?

— Отчего же? Я рад, что мы наконец оказались наедине. Потому что ты меня достал. Ты даже сам не знаешь, как меня достал! — Алексей сжал кулаки и пошел на Мухина.

— Не понял? — набычился тот.

— Тебе никогда не приходило в голову, что, если человек тебя не боится, не прячется, не убегает, значит, за ним сила? Куда тебе! Ты же тупой!

— Слушай, ты, букашка…

— Это ты букашка! А я офицер, мент. Слыхал про таких?! Я тебя сейчас грохну, и мне ничего за это не будет. Потому что мы, менты, своих не сдаем!

— Так ты мент?! — оторопел Мухин.

— А кто, по-твоему? По-твоему, я тут сопли жую? Да ты посмотри на меня! Повнимательнее посмотри, Леня! По-твоему, Лера могла подобрать на улице бездомного бродягу или алкаша, отмыть-одеть и лечь под него? Да ты идиот, Мухин.

— А… как вы тогда?..

— Я приехал на базу, чтобы навести здесь порядок, — жестко сказал он. — У меня неограниченные полномочия. Ты знаешь, что это такое? Да я тебя терпел только потому, что у меня было задание выяснить, кто убийца! Я тебя даже в дежурную часть не потащу! Разберусь с тобой на месте! Учти: ты сам напросился. Напал на сотрудника полиции. Ох, как же я тебе благодарен, Леня! У меня уже две недели руки чешутся! Я дважды еле удержался! Но теперь тебе конец! Как ты сказал? Кости мне переломаешь? Так, что половина из них не срастется? Считай, что напросился на инвалидность, сука!

— Погоди… — прохрипел Мухин. — Я ведь не хотел…

— Что ты не хотел?

— Это не я, это все она! — заорал Мухин.

Алексей увидел, что он испугался. И вдруг понял почему. Это же элементарно! Вот уж действительно: лоханулся! Ай да Леонидов! Он чуть не рассмеялся.

— Говори все! — велел он Мухину. — Если не хочешь, чтобы с тобой обошлись жестко. Как, ты сам знаешь. Читал небось про нас, про ментов, какие мы суки? Так вот: хочешь по-хорошему, выкладывай, как ты убил Свиридову. Я уверен, что это ты, а не Василиса. Она тебя только в дом впустила.

— Это не я придумал! — завыл Мухин. — Это все она-а-а-а!!!

Такое с Алексеем Леонидовым случилось впервые в жизни: он, по сути, выбил признание силой и угрозами. Вообще, это не его метод. В Управлении его считали интеллектуалом, тонким психологом. И вот этот «психолог» ударил Мухина с таким наслаждением, что внутри словно граната взорвалась, а из глаз брызнули осколки. Алексей на какое-то время был ослеплен и оглушен. Он не контролировал свою ярость. Этот козел еще девчонку подставляет!

— Ты ее душил?! — навалился он на Мухина, когда тот упал. — Ты?! Отвечай!!!

— Я-а-а!!! Не убивай!!!

Леонидов с трудом разжал руки, вцепившиеся Мухину в глотку. А ведь и в самом деле чуть не убил! Силищи-то накопилось! Чертовы гири!

Он, тяжело дыша, встал и велел Мухину:

— Поднимайся. Я сейчас вызову машину. Поедешь в дежурную часть, напишешь чистосердечное признание. Наручники надевать не буду, не хочу позориться перед спортсменами. На тебя мне наплевать. Но я тут свой, и своим же хочу остаться. К воротам пойдешь сам, понял? Дернешься — я тебя пристрелю. При попытке к бегству. Понял? Ты и так лишнее живешь.