не к чему было рекламировать свое заведение, намозолившее всем глаза; однако раза два в месяц они, скрепя сердце, платили за очередное объявление в «пейпере». Рекламодатели страховали себя от чувствительных газетных уколов и могли рассчитывать на редакторскую благожелательность.　

Сеттльмайер обходился услугами всего двух репортеров. Агентство «Ассошиэйтед пресс» снабжало его американской и международной информацией. Приходили нью-йоркские телеграммы, изложенные предельно сжатым языком. Старик садился за пишущую машинку и «развивал» и подробно комментировал информацию, используя справочники, опубликованные ранее факты и сведения и главным образом свою неограниченную фантазию. Чтобы заполнить газетные столбцы, он постоянно имел под рукой пачки готовых статей на всевозможные темы, полученных от агентства. Значительная часть этой реакционной стряпни была рассчитана на возбуждение общественного мнения против «красных».　

Редактор явился к нам с визитом. Сияющий ласковыми улыбками, благообразный, обаятельно добродушный, не по возрасту стройный и румяный, он заговорил, как давнишний знакомый. Его сопровождал смуглый коротконогий толстячок с масляными глазками. Редактор выдвинул его вперед:　

— Рекомендую: президент торговой палаты, большой деловой ум, покоритель женских сердец и вообще прекрасный парень. Мистер Бабби Шелл. Можете называть его, как все, просто — Бабби.　

«Парень» лет пятидесяти пяти потупил черные глазки, расплылся луной и замахал шляпой.　

— Приступим к делу, джентльмены, — сказал редактор, развалясь в кресле и вынимая из кармана длинные бумажные полосы. — Итак, Фербэнкс становится главной базой американско- европейских воздушных магистралей через Северный полюс. Ваше мнение, джентльмены? Что следует предпринять нашим деловым кругам, уважаемой торговой палате Фербэнкса?.. Что вы скажете, мистер Белиакоф, мистер Кватт?..

Блудливые глазки Бабби быстро-быстро перебегали по нашим лицам. Вероятно, перед его мысленным взором замелькали вереницы цифр, дорогие сердцу дивиденды и прибыли, которые в изобилии польются на него. Редактор, не дожидаясь ответа, торопливо записывал. Вдруг он вскочил, прошелся на цыпочках.　

— Джентльмены! Мы присутствуем при выдающихся событиях. Открыт воздушный путь через полюс. Мы, американцы, освоим его. Через год, ну, через два, Фербэнкс станет узлом новых воздушных линий Арктики. Отсюда пойдут самолеты в важнейшие центры Европы и Азии. Невозможно сейчас оценить размах этого бизнеса!　

Толстячок, раскрыв рот, упоенно слушал. Он пытался что-то вставить, но «Старый Чарли» уже пришпорил своего нового конька.　

— Я счастлив, что все вы разделяете мое мнение, — к величайшему нашему удивлению сказал редактор, снова что-то записывая.　

— Позвольте, мистер Сеттльмайер, вы слишком торопитесь, — резко возразил Беляков. — Понадобятся еще годы, чтобы установить воздушное сообщение через полюс. Кроме того, не спешите приписывать другим плоды собственного воображения.　

Редактор прищурился и оскалил вставные зубы. Теперь «Старый Чарли» не походил более на добродушного дядюшку. Он подскочил к Белякову:　

— По-вашему, это воображение? Что вы! Совершенно реальное дело. Зачем его откладывать? Мы, американцы, сумеем быстро построить базы, аэродромы, все, что требуется. Не только у себя на Севере, но и в Европе и в Азии. В такое солидное предприятие наши деловые люди охотно вложат капиталы.　

— Истина! — многозначительно вставил Бабби.　

— Это вам, молодым, можно не торопиться, — снисходительно продолжал Сеттльмайер, — а в моем возрасте надо спешить. Я сам еще хочу полетать через полюс! Летим, Бабби, в Париж, а? — похлопал он по плечу президента.　

На другой день в «пейпере» появилась редакционная статья, предсказывающая, что не позже 1940 года Фербэнкс превратится в мировой авиационный центр. На американском Севере наступает эпоха процветания и повышенного спроса. Деловые люди не упустят открывающихся возможностей… «Старый Чарли» был не глуп. Он прямо вел читателя к выводу: пока не поздно, нужно вкладывать деньги в городские земельные участки и закупать лежалое барахло на складах «Исследовательской компании».　

Рисуя соблазнительное будущее города, Сеттльмайер вызывал «бум». Вряд ли он сам верил своим предсказаниям, но «бум» сулил ему немалые выгоды. Он делал свой маленький бизнес абсолютно на тех же основах, что и признанные тузы американской прессы.　

Расписывая фербэнксскую авиационную базу ближайшего будущего, Сеттльмайер давал полную волю фантазии. Однако в его словесной трескотне, даже не слышной вне этого северного городка, обнаруживался дух американского империализма. Маленький человек повторял мотивы газетных глашатаев Уоллстрита. Монополисты Соединенных Штатов, подлинные хозяева страны, уже лелеяли мечты о воздушном господстве. Владычество над мировыми авиационными путями входило в их замыслы. Через несколько лет этот воинствующий экспансионистский дух отравит мировую атмосферу…[12]

«Старый Чарли» позаботился о приличествующем случаю «паблисити». Злоупотребляя восклицательными знаками, редактор писал: «К нам в город приехал специальный корреспондент советской газеты «Правда», имеющей ежедневный тираж более двух миллионов!..»　

Сеттльмайер был весьма озабочен. В эти дни он вел яростную кампанию против предполагаемой постройки в городе радиовещательной станции и сложными подводными путями сколачивал группировку из влиятельных обывателей.　

Мы встретили его за обедом в ресторане. С ним были кругленький президент и доктор Робинсон, сухопарый высокий человек с выдающейся челюстью и замораживающим взглядом. Робинсону и трем его коллегам принадлежал четырехэтажный госпиталь, единственное лечебное учреждение в городе.　

Эта компания врачей монополизировала право заботиться о здоровье населения Фербэнкса и окрестных районов. Всякого нового врача, появлявшегося в городе, они подвергали травле и вынуждали бежать из Фербэнкса. Медицинские хищники были вполне демократичны и одинаково драли шкуру и с жены директора банка, и с вдовы-судомойки. За пломбирование зуба брали сумму, равную стоимости приличного костюма. За обслуживание роженицы — двухмесячный заработок горняка. Цены без запроса…

Редактор фербэнксской газеты владел пером, но не хуже управлял своим языком. Он знал кое-какие факты из госпитальной практики, разоблачение которых заставило бы предприимчивую четверку быстро сменить место жительства, но умел молчать, когда это было выгодно. Робинсон, как и «прекрасный парень» Бабби, у которого рыльце было тоже в пушку, не оставались должниками. Они отлично спелись с редактором.　

За обедом шумно обсуждалась злободневная тема: нужна ли Фербэнксу радиовещательная станция?　

— Чем она помешает вам? — обратился Беляков к Сеттльмайеру. — Тысячу экземпляров своего пейпера вы все равно сумеете продать. Или у вас есть опасения, что уменьшится тираж?　

— Ни чего вы, Майкл, не понимаете, — поморщился редактор. — Радиостанция будет вести городские передачи и, конечно, отнимет у меня часть рекламы. Я не могу допустить такого грабежа. Как вы считаете? — повернулся он ко мне, вероятно, рассчитывая на поддержку.　

Я ответил, что хорошо организованное радиовещание способствует распространению знаний, повышает культуру населения. Кроме информации и рекламы, станция, очевидно, будет передавать музыку, литературные произведения.　

— Кому это нужно? — резко заметил Робинсон.　

— Вы что имеете в виду, доктор? Музыку?　

— Ну, музыку оставим. Я говорю о литературе. Рассказы, вы думаете, кому-нибудь интересны или романы?　

— Их никто не станет слушать! — вскричал редактор.　

— Разве не найдется людей, которые с удовольствием прослушают, например, рассказ Джека Лондона? — спросил я.　

— Какой это Лондон? —