губам, и с серьёзным видом, но очень выразительно, произнесла: — Служба, Еремей Профыч, разная бывает, так что старайся, и князь не забудет тебя.

— Дождешься ты у меня! — погрозил он ей.

Довольно улыбнувшись, Дуня показала деду на готовящиеся к тренировке по клюшкованию команды города Дмитрова.

— На днях начнутся турниры, посмотришь. Наш Ванюшка будет участвовать.

— С бояричами в команде?

— Нет, деда. Это команда недорослей.

— Почему не остановила? Сама понимаешь, невместно ему в товарищи брать нижних по положению.

— Дед, неужто ты врал, когда учил меня смотреть на людей, а не на их положение?

— Я и сейчас тебе это скажу, но речь шла о тех, кого надолго приближаешь к себе. В остальных случаях надо блюсти себя, чтобы люди не болтали потом.

— Ой, лукавишь ты, Еремей Профыч, — покачала головой Дуня, на что дед недовольно поджал губы.

Они ещё немного посмотрели на Милославу, чинно переговаривающуюся с боярышней Лыко-Оболенской, на хвастающего мастерам походным тёплым возком Ванюшу, прежде чем собрались ехать обратно. К приятному удивлению боярина в княжьем дворе его уже ждали и без объяснений проводили в соседние покои с внуком.

— Девица Даринка расстаралась, — пояснил Еремею княжий ключник. — Как ужаленная бегала, устраивала тебе с боярыней Милославой удобства.

— Ишь, расстаралась, говоришь, — довольно оглаживая бороду, повторил Еремей.

— Твоя Евдокия Вячеславна научила её подарочки дворне делать, так теперь всякий ей угодить норовит, — пожурил-похвалил ключник.

Боярин довольно хмыкнул и вручил княжьему доверенному кожаный портфель с кожаными папками для бумаг.

— Прими, от души дарю, — степенно произнёс он. — Важному человеку не обойтись ныне без таких новшеств.

Княжий ключник расплылся в понимающей улыбке, принял и поклонился. Как раз подбежал задержавшийся во дворе Ванюшка. Он провожал маму. Увидев в руках ключника портфель, широко улыбнулся и воскликнул:

— Дядька Дормидонт, ты как наиважнейший боярин всей Руси!

Ключник довольный сравнением хохотнул, а Ванюшка побежал догонять деда.

— Чего это ты его дядькой кличешь? Тоже подарочки дарил?

— Не-а, я без подарочков в сердце уголок сыщу! — беззаботно ответил мальчишка, подмигивая деду.

— Тьфу ты, бабская наука. Ты бы лучше…

— Кстати, дед, — перебил его Ванюша, — ты во дворе всех женок переполошил. По их словам, взгляд у тебя до их нутра доходит, а сам ты такой сурьёзный, важный и на загляденье.

— Скажут тоже… я никого и не приметил… вот же бабы, но глаз у них верный, — расплылся довольный Еремей, забыв, что внук его перебил и чего он хотел ему сказать.

Ванюшка хитро улыбнулся и выхватив из дедова короба пару сладких яблок, что тот привёз в дар князю, кинул одно Олежке, а вторым смачно захрустел, вытирая потёкший по подбородку сок.

Глава 23.

— Не знал я, что у Пушка столько человеческой родни, — пошутил князь, выслушав приветствия московского боярина.

— А как же, княже! Всё как во всех порядочных семействах, — поддержал шутку Еремей.

Юрий Васильевич ухмыльнулся, бросил взгляд на подарки и отпустил боярина. Он устал удивляться, что в его дом повадились гости, используя кошачий предлог.

Довольный встречей Еремей Профыч лениво обкатывал мысль, что Юрий Васильевич больше других братьев схож с Иваном Васильевичем. Такой же высокий, статный, с орлиным взором и тонким носом. Никакой мечтательности в глазах, идиотской улыбки, как говорила внучка, или намёка на добродушие в нём не было. Князь принял его, выслушал, оценил подарки и теперь подумает, что может выжать для себя из этого визита.

После встречи с князем Дунькины измышления казались Еремею чушью, но раз он обещал, что посидит в засаде на отравителей, то исполнит. Точнее,посадит своих воёв слушать и наблюдать у двери.

Отдав распоряжение, боярин улёгся спать. Дорога вымотала его, и старым косточкам требовался отдых.

На женской половине княжьего дома царило оживление. Сначала всех взбудоражило появление боярыни Милославы, потом её рассказы о московском житье-бытье допоздна не давали женщинам разойтись.

Боярыня уважила княжьих служивых жёнок, угостила привезёнными наливками, вялеными колбасами, сырами. Не пожадничала, поставила на стол орешки в меду, сушеную вишню, малинку, томленую клюковку, голубику... Ягоды всем знакомые, но мало кто сушил их, разве что травницы.

Милослава же научила класть сушеную ягодку в травяные чаи, чтобы вкус ярче был. А ещё она подарила женкам при чинах по коробочке с сушёными монастырскими яблоками  —  и уж сколько разговоров было, когда они их попробовали!Оказалось, что ранее им попадалась подделка, а настоящие монастырские яблоки страсть какие сладкие.

Еленка Лыко-Оболенская смотрела на всё широко раскрытыми глазами, изредка бросая вопросительные взгляды на Дуню, мол не слишком ли Милослава любезна со здешними служивыми женками. Евдокия пожимала плечами, призывая боярышню делать свои выводы.

Разошлись все спать, когда луна поднялась на небосводе. Дуня гордилась Милославой и даже немножечко приревновала её славу сказочницы. Мама умела передавать сплетни так, что заслушаешься. Жизнь московских жёнок представала перед слушательницами как необыкновенные приключения, наполненные множеством событий.

Зато на заутрене Дуняша с видом победительницы смотрела на ошеломлённого деда, не отрывавшего глаз от Юрия Васильевича.

— Убедился? — шептала она ему на ухо.

— Да тут всех словно подменили, — ответил ей дед, и Дуня по-новому взглянула на ближнего князя.

— Они вторят Юрию Васильевичу, и у тебя самого пришибленный вид, — не согласилась она.

— А может тут место такое… намоленное… — Еремей перекрестился, слыша проникновенный голос отца Пафнутия.

— Деда, посмотри мне в глаза, — потребовала Евдокия, но в неверном свете свечей зрачок было не разглядеть. — Улыбаться не тянет?

— Чё?

— Деда, дай мне денег и побольше.

— Розог я тебе выдам без счёта! — зашипел он.

— Фух, ну чего ты разошёлся? Я тебя проверяла.

Благость с Еремея сдуло как будто ураганным ветром. Ему ещё поплеваться хотелось, но не в церкви же.

Они с внучкой еле достояли до конца заутрени, чтобы продолжить разговор.

— Ну, докладывай! — требовательно зашептала она, уводя деда в сторону.

— Дунька, вот я  щ ас косу на руку намотаю… — начал он.

— Дед, — она хлопнула в ладоши перед его носом, заставляя замолчать и отпрянуть, — я ж на службе, а ты — она уперла палец ему в грудь, — просто так.

Еремей пару раз моргнул, начал наливаться дурью, но внучка быстро схватила кончик своей косы и сунула ему в нос, пощекотала