– Анджела! Марк, это мамина двоюродная сестра. Мы вчера случайно встретились, и она сказала, что хотела бы познакомиться с тобой и с Эллой, так что…

Я умолкаю. Вчера мы с мамой, гуляя по набережной, придумали эту историю, но сейчас она кажется нелепой, и меня тошнит от всей этой лжи, которую мы обрушиваем на Марка.

Но я лгу, чтобы защитить его. Я не могу позволить Марку оказаться причастным к преступлениям своих родителей. Я этого не допущу.

Марк пропускает маму в коридор, широко улыбаясь, как человек, привыкший принимать в доме незваных гостей. Я думаю, замечает ли мама – как замечаю я – обеспокоенность на его лице? Обеспокоенность из-за того, что я раньше никогда не говорила об этой своей родственнице. Или из-за того, что его эмоционально неустойчивая девушка опять забыла ему сказать, что кого-то пригласила. Надеюсь, последнее.

Я всматриваюсь в его лицо, пытаясь заметить подозрение. Узнавание.

Ничего подобного.

Только теперь я понимаю, насколько меня волновала та надпись маминым почерком на визитке Марка. Понимаю, что мне нужна была эта очная ставка, невзирая на заверения обеих сторон.

– Здравствуйте, меня зовут Марк. – Он протягивает руку, затем качает головой, посмеиваясь над эдакой формальностью, делает шаг вперед и заключает маму в объятия. – Очень приятно с вами познакомиться.

Я выдыхаю.

– Мы с Кэролайн поссорились из-за каких-то глупостей, – говорит мама, когда мы устраиваемся в гостиной с бокалами вина. – Даже уже не помню, из-за чего именно, но потом мы не разговаривали несколько лет, а затем… – Она осекается, и мне кажется, что она замолчит, но мама просто сглатывает. – Затем было уже слишком поздно.

Марк опустил руку на подлокотник кресла, большой палец подпирает подбородок, указательный слегка касается верхней губы. Он слушает. Размышляет. Кажется ли ему странным, что «Анджела» вдруг появилась здесь, в Истборне, ровно через год после маминой смерти? Я перевожу взгляд с Марка на маму. На мгновение она смотрит мне в глаза, затем, потупившись, оглядывается в поисках салфетки.

– Мы не можем изменить прошлое, – мягко говорит Марк. – Мы можем только изменить наше отношение к нему. И то, как прошлое влияет на наше будущее.

– Вы правы. – Она сморкается и прячет салфетку в рукав кофты таким привычным жестом, что на мгновение у меня перехватывает дыхание.

Рита прижимается к маминой ноге с такой силой, что, если мама шевельнется, наша собака упадет.

– Вам оказана небывалая честь, – улыбается Марк. – Обычно Рита настороженно относится к незнакомым людям.

Я не решаюсь смотреть в ее сторону.

– Я так рад познакомиться с кем-то из семьи Анны. Конечно, я знаю Билла и крестницу Кэролайн, Лору, она фактически член семьи. – Он косится в мою сторону и подмигивает, чтобы снять напряжение от своих следующих слов. – Еще одна гостья на свадьбу.

– Вы собираетесь пожениться?

– Нет, – говорю я, ерзаю в кресле и смеюсь, потому что именно так и реагирует Марк.

– Может быть, вам удастся ее убедить, Анджела. Мне пока что не посчастливилось. – Марку кажется, что это смешно.

– Но ты так молода, Анна!

– Мне двадцать шесть.

Как будто она этого не знает. Как будто она не вынашивала меня девять месяцев. Тогда она была моложе, чем я сейчас.

– Не стоит торопить события, – говорю я.

В комнате сгущается неловкое молчание.

– А вы замужем, Анджела? – кашлянув, спрашивает Марк.

– Мы с мужем расстались. – Она смотрит на меня. – Не сложилось.

Еще одна неловкая пауза. Мы с мамой вспоминаем, как именно они расстались, а Марк думает… о чем? По лицу хорошего психотерапевта ничего не разберешь.

– Ты надолго в Истборн? – спрашиваю я.

– Нет, до Нового года, не больше. Этого времени достаточно, чтобы встретить всех тех, с кем я хочу повидаться. И избежать встреч с теми, с кем я видеться не хочу. – Она смеется.

– А где остановились? – Марк улыбается.

Краска заливает мамины щеки.

– В «Надежде».

Лицо Марка по-прежнему ничего не выражает, но мама явно смущена.

– Сейчас у меня возникли кое-какие проблемы, и… в общем, это всего на пару дней. Сойдет.

– Почему бы вам не остановиться у нас? – Он смотрит на меня в поисках поддержки, хотя предложение уже было озвучено. – У нас много места, и было бы здорово, если бы Элла могла провести с вами какое-то время.

– О, я не могу, что вы…

– Мы настаиваем. Верно?

Я не осмеливаюсь смотреть на маму, подозревая, что страх в ее глазах – такой же, как и у меня. Она думала, что в безопасности. Думала, что папа ни за что не найдет ее. Но если он узнает, где она…

– Ну конечно! – Я слышу свои слова будто со стороны. Как я могла бы отказать в такой ситуации, какие объяснения нашла бы?

– Собственно, вы окажете мне услугу, – добавляет Марк. – У меня назначены встречи по работе, которые я не могу отменить, а было бы здорово, если бы мне не пришлось оставлять моих девчонок одних.

Он имеет в виду меня. Марк волнуется, что я на грани нервного срыва. И в какой-то мере он не так далек от истины.

– Ну, если вы уверены…

– Мы уверены. – Марк говорит за нас обоих.

– Тогда с удовольствием. Спасибо, – улыбается «Анджела».

– Может, Лора в гости зайдет. – Марк оглядывается на меня. – Вы знакомы с Лорой, Анджела?

Какое бледное у нее лицо, как растянуты в улыбке губы.

– По-моему… по-моему, мы с ней не встречались.

Я тоже заставляю себя улыбнуться. Говорю себе, что все будет в порядке. Марк пойдет на работу. Я скажу ему, что Лора устроилась на новое место. Или уехала куда-то с друзьями. До тех пор пока мама не будет выходить из дома и попадаться на глаза соседям, никто ничего и не заподозрит.

А папа?

Мой пульс учащается. Я уговариваю себя, что он не станет приходить сюда, ведь тут его могут узнать. Мама пряталась на севере страны, именно там он ее и нашел. Он не станет искать ее здесь.

Вот только…

«Самоубийство? Едва ли».

Он прислал эту открытку. Бросил кирпич. Он знает, что мама сделала. Знает, что я ходила в полицию. И каким-то образом он выясняет, что происходит в этом доме. Если он еще не догадался, что мама в Дубовой усадьбе, я не сомневаюсь, что скоро он узнает и об этом.

Сердце бьется часто-часто. Это папа звонил тогда? Он думает, что мама здесь? Он надеялся, что она возьмет трубку? И тем самым подтвердит его предположение?

Если бы только мама обратилась в полицию сразу же, как только папа придумал этот абсурдный план, всего этого бы не случилось. Мама бы не сочла, что единственной возможностью сбежать для нее является имитация самоубийства. А я не сидела бы здесь, скрывая уголовного преступника. Нельзя ей было так поступать.