— Если ты убьешь Ивана, то с таким же успехом можешь убить и меня.

Ронан остановился, но через несколько секунд ушел, оставив меня на полу такой же одинокой, как и всегда.

Глава 30

Мила

Súton — конец чего-то.

Дом стоял неподвижно, как могила, а я стояла под лестницей и смотрела на замысловатую деревянную конструкцию, скрывавшую от посторонних глаз дверь — ту самую, которую Альберт и Виктор только что покинули, прежде чем уйти из дома. Я ожидала, что будет заперто или потребуется специальный пароль, как это было бы в любом приличном шпионском фильме, но дверь открылась, показывая цементную лестницу, ведущую вниз в ад.

Нервы тряслись в руках, когда я колебалась на пороге и прислушивалась к мучительным крикам проклятых душ, только чтобы быть приветствованным тишиной и холодным сквозняком. Здравомыслящий человек не стал бы спускаться, но мне казалось, что я теряю способность мыслить рационально вместе с остальными обитателями дома.

Закрыв за собой дверь, я провела рукой по мурашкам на руке и направилась вниз по лестнице. Когда я добралась до самого низа, то притворилась, что это какая-то другая комната, недостроенный подвал с каменными стенами, забитыми кирпичом, и сыростью, сгущающей воздух, но это заблуждение становилось все труднее принять каждый раз, когда я видела кровавое пятно на полу, а также зарешеченные камеры вдоль дальней стены.

Я должна была бы считать это передышкой, что камеры были пусты без одной, и что я не спала крепко наверху, в то время как люди гнили внизу, но не было ничего облегчающего в том, чтобы увидеть Ивана, прислонившегося к железным прутьям и бросающего на меня взгляд, который он всегда бросал, когда я делала что-то, что он не одобрял.

— Тебе не следует здесь находиться, — упрекнул он.

Было странно видеть его живущим в этом подземелье так независимо — этого человека, которого я знала много лет, который был безумно придирчив к своим Американцам и имел аллергию на дешевый одеколон и предлоги.

— Никто не говорил мне, что я могу, — ответила я, скрывая свою неуверенность в том, как Ронан отнесется к этому, если узнает.

Не ради себя, а ради Ивана.

— Я говорю тебе это сейчас. Возвращайся наверх.

По пути в камеру я проигнорировала его и осторожно обошла окровавленный пластиковый брезент на полу.

— Мила. — это было разочарованное рычание. — Здесь повсюду кровь. Я не хочу, чтобы ты потеряла сознание и ударилась головой о цементный пол.

Когда я подошла к нему, легкая улыбка появилась при воспоминании о том, как он просовывал мою голову между моими коленями после многих ссор — в то время как бормотал акцентированные, ободряющие слова — особенно один провал поддержки, где Иван перепрыгнул через забор, чтобы добраться до меня, что вызвало зависть всей команды. Я всегда воспринимала его присутствие как должное. Отказывалась сделать то же самое с его жизнью.

Протянув руку через решетку, я вытерла свежую кровь с его разбитой губы. Его рука метнулась вперед и схватила меня за запястье, внезапная волна недовольства поднялась в его глазах.

— Какого хрена он с тобой сделал?

Я моргнула.

— Вообще-то ничего.

— Ничего, правда?

— Ну… — я сглотнула. — Я видела, как он отрезал человеку палец, выстрелил кому-то в голову за обеденным столом и, очевидно, убил еще нескольких на подъездной дорожке. Но у меня все шло хорошо.

В течение тяжелой секунды Иван смотрел на меня, как на сумасшедшую, прежде чем отпустить мое запястье.

— В этом нет ничего хорошего. Ты должна быть дома, где тебе и место, а не… — он с отвращением огляделся. — Здесь.

Здесь.

Оставайся здесь.

Твое место здесь.

Голос Ивана, в прошлом и настоящем, промелькнул в моем сознании, и, как кусочек головоломки, вставший на место, я наконец поняла, почему никогда не вписывалась в причалы Майами. Соседство было блестящей клеткой, маскирующейся под рай, и Иван с самого начала был послушен в моем заключении.

— А «дом» должен быть в Майами? — сдерживаемое разочарование от жизни во лжи бурлило во мне. — В месте, где отец оставил меня на несколько месяцев, чтобы мог убивать людей — мальчиков — в Москве?

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — с жаром возразил Иван.

— Возможно, и не знаю. Но я знаю, что у меня здесь есть семья — семья, которую я отчаянно желала. Мне суждено было узнать правду? Или вы с папой собирались лгать мне вечно?

Он попытался скрыть выражение лица, но не смог скрыть проблеск правды в глазах. Я должна была выйти замуж за Картера и жить жизнью типичной домохозяйки, хотя они оба знали, что это медленно убьет меня изнутри.

— Твой отец всего лишь пытался защитить тебя.

Есть разница между заботой о чьем-то благополучии и просто поддержанием жизни. Папа всегда придерживался второго варианта, и хотя я знала, что он любит меня, первое никогда не было его заботой. Тяжесть легла на мою грудь, бремя притягивало все обиды вниз, пока я не почувствовала боль, которая расколола мое сердце надвое.

— Тебе не следовало прилетать за мной, — прошептала я.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя здесь умирать?

Ближе всего к смерти меня остановили пальцы Дьявола, вцепившегося мне в горло.

— Он не убьёт меня, — внезапно я убедилась в этом. — Ему нужен отец, а не я.

Он пристально смотрел на меня в течение долгой секунды.

— Он уверен, растягивая время, разве нет? — тон его голоса так густо повис в воздухе, что задушил кислород и замедлил биение сердца. Нестабильная энергия отказывалась рассеиваться даже после того, как он снова заговорил. — Ты действительно невредима?

— Я не хочу говорить о себе, — тихо сказала я.

В данный момент моя психика не была утонченным местом. Половина этого все еще лежала на поверхности, просачиваясь к ногам Ронана по мраморному полу.

— Ну, а я хочу. И думаю, что ты в долгу передо мной.

Я вздрогнула, поняв намек в его голосе. Я та, кто втянула его в этот беспорядок. Возможно, именно я подпишу его свидетельство о смерти. Слезы жгли мне глаза.

Он вздохнул.

— Я не это имел в виду. Я должен был предполагать, что ты полетишь в Москву. Мне не следовало отвлекаться на ту официантку.

Тихий смешок вырвался у меня, хотя по щеке катилась слеза. Он просунул руку сквозь прутья решетки и вытер ее. Костяшки его пальцев были сломаны, соответствуя его внешности: разорванная рубашка, испачканная