Пока он потягивал свой чай, тишина послала через меня тревожную энергию. Я хотела, чтобы он сказал что-нибудь, что угодно, чтобы рассеять напряжение в комнате — еще одно «нет», унизительное «зверушка» или даже грубое замечание.

Я как раз пила воду, когда входная дверь захлопнулась. До меня донесся знакомый мужской голос. Потребовалось несколько секунд, чтобы узнать его, и когда я узнала, хрустальный бокал выскользнул из моих пальцев, ударился о край стола, и далекие звуки динь-динь-динь упали на пол.

С колотящимся сердцем я вскочила на ноги.

— Сядь.

Я едва расслышала команду Ронана из-за прилива крови в уши. Мой разум говорил слушать, но тело не слушалось. Все, что я могла сделать, это смотреть на Ивана, когда он вошел в столовую — на кровь на его разорванной рубашке, на его разбитое лицо и на его руки, связанные за спиной. Вид его был так приятен, что слезы жгли мне глаза, но реальность его присутствия вонзилась ножом в живот.

Альберт и Виктор стояли по обе стороны от Ивана, удерживая его за руки. Все трое выглядели ужасно: разбитые губы, синяки под глазами и окровавленная одежда. Из бока Альберта текла обильная кровь, пропитавшая его белую пуговицу.

Холодный взгляд Ивана нашел меня и смягчился с облегчением, прежде чем скользнул вниз по моему телу, осматривая раны, но единственными ранеными были мужчины в дверном проеме. Мой пустой желудок скрутило от мысли, что Иван пытается спасти меня от рук Дьявола, в то время как я обнимаю тепло, оставленное этими же руками.

— Ty v poryadke?[84]— спросил меня Иван.

Горло слишком сжалось, чтобы ответила, но я кивнула.

— Мила, — произнёс Ронан зловещим тоном. — Сядь.

Летучее предупреждение коснулось моей кожи, но я не могла пошевелиться или заставить себя отвести взгляд от Ивана. Отвращение к себе и паника пронзили вены, переполняя меня, хотя, когда Иван посмотрел на меня взглядом, который говорил мне послушаться, я села. Каждая секунда была натянута и растянута до невозможных пределов.

— Pochemu ty zdes?[85] — Ронан зарычал на Альберта.

По их резким словам и жесткому языку тела я поняла, что Ивана не должно было быть здесь, в том же доме, что и я, а также тот факт, что Ронан знал, что Ивана нашли, когда он сидел рядом со мной и потягивал свой чай за завтраком. Он не собирался делиться со мной своими знаниями.

Видимо, у Ивана были другие идеи.

Я почти желала невежественного блаженства. Если с Иваном что-то случится, если из-за моего эгоистичного прилёта в Москву его убьют… мой желудок грозил выплеснуть все, что там было.

Взгляд Ивана говорил о том, что он не уверен, что я невредима, и теперь он искал душевные раны вместо физических.

Я в порядке, пообещал мой взгляд. Но как ты?

Увидев слезы, бегущие по моим щекам, его разбитая губа приподнялась в беззаботной улыбке. Это зрелище не облегчило напряженного ощущения в легких. После напряженного удара я поняла, что мужчины перестали разговаривать и теперь наблюдали за нашим безмолвным разговором.

— Ubiraysya otsyuda,[86] — нетерпеливо рявкнул Ронан. — Отведи его пока вниз.

Вниз? Неужели в доме действительно есть подземелье? Мое сердце сжалось.

Иван стряхнул с себя руки и направился по коридору. Холодная и неподвижная, как глыба льда, я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом вместе с Альбертом и Виктором.

— Откуда он знает, куда идти?

Я не знала, что бесстрастные слова вырвались, пока Ронан не ответил.

— Он не знает.

Очевидно, он не знал, но мое любопытство растворилось под тяжелым давлением на грудь. Когда Ронан встал и небрежно сунул свой телефон в карман, все мое существо закружилось с идеей, как отговорить его от того, что он планировал для Ивана.

— Я тебя умоляю, — выпалила я.

Он поднял взгляд, мрачно-веселый, но противоречивый намек на что-то холодное и ужасающее просочилось в его глаза.

— Я не уверен, что это было очень искренне.

Я хотела крикнуть ему, что это не игра, но он уже находился за дверью. Он собирался продолжать свой обычный день и покинуть меня, чтобы я медленно умирала внутри.

Поднявшись на ноги, я догнала его в коридоре и встала перед ним, так что ему пришлось уделить мне все свое внимание.

Он замер, мускул на его челюсти напрягся. Тогда я поняла, что бомба замедленного действия не была неуловимой, мистическим предупреждением. Это был он, такой же осязаемый, как его глаза, поза и присутствие. Темнота внутри была близка к тому, чтобы превратить этот дом в камень и пепел, и она заберет меня с собой. Но мне было все равно. Мне было наплевать на свое унижение. Гордость больше не имела значения — не сейчас, когда жизнь Ивана находилась в опасности.

Я упала на колени перед ним, кровь стала холоднее, чем твердый мрамор.

— Я искренне прошу тебя, — сказала я, и по моей щеке потекла слеза. — Если ты отпустишь Ивана, клянусь, ты получишь от меня все, что захочешь.

Ронан держал меня там, где хотел — никчемный простолюдин у ног короля, — но в его взгляде не было ни капли удовольствия.

— Я уже могу получить от тебя все, что захочу.

— Ты многое сможешь получить.

Он задержал мой взгляд на звуке моего отчаяния, поглощающего зал.

— Ты ведь не особо известна разговорами о правде, разве нет, malen’kaya lgunishka?[87]

Разочарование давило на меня. Если я не смогу убедить его словами, то попробую действиями. Я потянулась к пряжке его ремня и, пытаясь расстегнуть ее, поняла, что мои руки дрожат.

У меня не было ни малейшего представления о том, как правильно делать минет, но мне нужно было понять это, потому что я знала, что Ронан не будет направлять меня. Он не верил, что я невинна в том, что касается секса. В животе у меня было так неспокойно, что я боялась, что если он заткнет мне рот кляпом, меня вырвет. Я собиралась все испортить. При мысли о том, что я потеряю Ивана на отца, тихое рыдание подступило к горлу.

Ронан схватил меня за запястье, останавливая.

— Как бы сильно это меня ни заводило, я собираюсь пройти мимо.

Он не был возбужден. Он был зол — даже смертельно, учитывая ледяной, бессердечный взгляд его глаз. Издав низкий яростный звук, он грубо оттащил меня в сторону и направился по коридору.

Все, что я знала в тот момент, было то,