Темнота застала отряд на перевале. Нашли относительно ровное место, Лоот распорядился ставить палатки. Несмотря на холод, костры разжигать запретил:

— До Ариссы рукой подать. Увидят — и про внезапность можем забыть, а мне очень хочется одержать победу.

Наконец поставили командирский шатер, Лоот и Михашир улеглись спать. Вот только Михаширу не спалось. Он долго ворочался с боку на бок, и это наконец привлекло внимание Лоота.

— У тебя что, вши? — пробасил телец.

— Лучше бы у меня были вши, — буркнул в ответ Михашир.

— Что стряслось, скорпион? — допытывался Лоот. — Выкладывай. Судя по всему, все равно в себе не удержишь.

— Я и не собираюсь держать в себе, — сказал Михашир. — Я просто не знаю, как подступиться к рассказу.

— Уж как-нибудь, — подбодрил Лоот. — Сдается мне, тебе есть о чем рассказать, вон как ерзаешь.

— Да в том-то и дело, что особенно не о чем, — вздохнул Михашир. — Почти все ты и сам знаешь без меня. Ведь о том, что Глаз использует какую-то магию на поле боя, знаешь, ведь так?

— Ты начал очень уж издалека, — проворчал Лоот. — Последнему пню известно, что этот сукин сын вытворяет на поле боя что-то странное. Иначе на что бы ему лич. Вот только никто не знает, как он проделывает свои штуки. В первых рядах никто не выживает.

— Один выжил, — тихо сказал Михашир. — Рикатс говорил с одним водолеем, который видел, как действует магия Глаза.

— И как же? — Телец навострил уши.

— Глаз насылает что-то вроде безумия, — сказал Михашир. — Солдаты в первых рядах превращаются в одержимых, бросаются с оружием на своих же товарищей, разбивают строй…

— Мне что, удивиться? — Лоот досадливо махнул рукой. — Я-то думал… Этими слухами переполнены все базары. Спроси у любого колдуна, возможно ли наслать безумие на человека, и он ответит, что возможно. Только для этого нужно опоить бедолагу зельем, или прочесть заклинание над восковой куклой, обмотанной волосами и обмазанной слюной жертвы. Как ты себе это представляешь? По-твоему что, перед каждым боем Глаз ухитряется незаметно опоить несколько сотен человек вонючей дрянью? Или его шпионы прокрадываются в спящий лагерь противника, чтобы собрать слюни и волосы врагов?

— Но тот парень видел… — настаивал Михашир.

— Тот парень наложил в штаны, как и все остальные, — оборвал Лоот.

— Во имя богов, Лоот! Забудь хоть на минуту, что ты телец! — вскричал Михашир. — Мне плевать на мнение всех магов мира. Плевать на то, что фокусы Глаза кажутся необъяснимыми. Давай просто вспомним о том, что этот вор захватил почти весь мир, и что без чего-то этакого тут ну никак не обошлось!

— Хорошо, — вздохнул Лоот. — Если это плата за то, чтобы ты дал мне выспаться перед боем, так и быть, я с тобой соглашусь. И что же ты предлагаешь?

— Мы с Рикатсом обдумывали, какую тактику можно было бы применить в случае, если тот водолей не наврал, — проговорил Михашир.

— И?..

— Есть кое-какие соображения, — сказал Михашир. — Должно сработать.

— Рассказывай, что за тактика, — велел Лоот.

— Жидкий удрал!..

Этот крик породил несколько мгновений тишины, мгновений, стоивших Сардару дюжины лет жизни. Застыв с камнем в руке, он напряженно прислушивался, впитывая всем телом малейший звук.

— Что ты мелешь! Как — удрал? — это был голос Халкына.

— Откуда я знаю! — огрызнулся надсмотрщик. — Мы с Ханзо явились на пост, глядь, а в клетке пусто. И замок на месте.

— Ты пьян?! — рявкнул Халкын. — Он что, стал воробьем и упорхнул?

— Понятия не имею. — По голосу тюремщика было ясно, что тот сыт по горло сегодняшним днем, хочет жрать, и если начальству так нужно, пусть само выясняет, как арестант улизнул из запертой клетки.

— Неделю без жалования! — прошипел Халкын. — И двойные дежурства. И кто хочет присоединиться к этому барану, — он возвысил голос, — пусть остается на кухне и жрет. Остальным — искать!!!

Его крик потонул в дробном топоте подкованных сапог по каменному полу, а потом на минуту стало тихо.

Воспользовавшись передышкой, Сардар утроил усилия. Несмотря на приказ начальника, в кухню то и дело кто-то вбегал и поднималась суматошная возня. Поначалу юноша замирал всякий раз, боясь наделать шуму и привлечь внимание, но после смекнул, что тюремщики под видом усердных поисков заглядывают на кухню, чтобы перехватить чего-нибудь съестного. Схватят кусок, и с криком: «И здесь никого!» мчатся дальше.

Через какое-то время в кухне постоянно толклись уже несколько человек. Из тех, видимо, кому плевать на все, лишь бы набить брюхо. Кто-то орудовал ложкой в миске, громко чавкая и поминутно рыгая. Забулькал кувшин, дзинькнули, сталкиваясь, кружки. Кто-то продолжал делать вид, что ищет беглеца — с шумом двигал чурбак для рубки мяса, гремел крышками котлов и чанов.

Сардар продолжал работу. Очередной ряд камней поддавался слишком тяжело. Можно было попытаться пролезть и так, но лаз располагался все еще достаточно высоко, лезть было неудобно, и юноша боялся, что привлечет внимание, если произведет какой-нибудь нечаянный шум.

Внезапно послышались звуки, заставившие Сардара замереть. С глухим стуком упали несколько поленьев, донеслись проклятья, удаляющийся топот, и вдруг — удивленный вскрик:

— Братцы, что я нашел!

Через минуту кухня наполнилась возбужденными тюремщиками. Что-то приволокли, что-то с глухим стуком ударило об пол, будто бросили мешок с репой. Этот звук вывел Сардара из ступора. Забыв про всякую осторожность он возобновил работу.

— Гляди, куда забились, сволочи, — кто-то из стражников смачно харкнул.

— Опять голодранцы, — в голосе другого сквозило разочарование. — Эй, куда потянул кошель? В кучу клади.

— Куча… — ответили ворчливо и презрительно. Звякнул кошелек.

— А вот глядите-ка! Перстень! Здоровенный. С камнем…

— Стекляшка, — фыркнули в ответ. — Золото дутое.

— Не снимается, зараза…

— Да не мучайся ты. Палец отрежь, и всех делов.

Очень быстро Сардару удалось расширить проем настолько, что он мог спокойно проникнуть в него, не произведя ни малейшего шороха. Сквозняк, начавший поддувать из кухни в лаз, вселял надежду на то, что где-то по ту сторону стены есть выход на поверхность. Ухватившись за край кладки, Сардар подпрыгнул, змеей проскользнул в пахнущую сыростью черноту.

Он упал на что-то твердое, раздался грохот, будто пнули жестяное ведро. Сардар попытался подняться, однако нога запуталась неведомо в чем, и юноша снова рухнул, наделав еще больше шума. От одной мысли, что могут услышать там, снаружи, сердце его на несколько мгновений перестало биться. Сардар замер, вслушиваясь. Долго, мучительно долго не доносилось ни звука, ни малейшего проклятого звука, который дал бы понять, что происходит на кухне. Из груди Сардара вырвалось надрывное сипенье — оказывается он задержал дыханье, и легкие разрывались от нехватки воздуха.