Совет единства как представитель подпольной Польши заявляет о своей готовности вступить в переговоры по этому вопросу. Совет Национального единства выражает мнение, что на пост премьера Временного правительства Национального единства должен быть назначен Станислав Миколайчик, как человек, имеющий доверие широких масс польского народа и гарантирующий удержание в реальной форме союза Польши с западными союзниками и возможность достижения договоренности с СССР.

В связи с вышесказанным Совет Национального единства ожидает предоставления возможности непосредственных переговоров подпольного движения с государственными органами в Лондоне и его представителями в эмиграции».

Как видим, в отличие от правительства (эмигрантского, в Лондоне), Совет Национального единства не отметает с ходу ялтинских решений, хотя выступил с предложением участия правительства Арцишевского в работе по созданию Временного правительства Национального единства, что не только совершенно отличалось от принятых в Ялте решений, но оставалось в противоречии с намерениями англосаксов, не говоря уже о Советском Союзе.

Эта запись была успехом Пужака, энергично поддержанного Янковским. Багинскому удалось, несмотря на сопротивление руководителя ППС, ввести в текст решение, однозначно сформулировавшее поддержку Миколайчика как кандидата в премьеры будущего правительства.

Принятое решение Янковский немедленно переслал в Лондон, чтобы правительство Арцишевского вручило его кабинетам Британии и США, а также Миколайчику.

Только это уже не имело никакого смысла. Бумажка так и осталась никчемной бумажкой.

18 января эмигрантское правительство послало Янковскому в Польшу сообщение, что правительство «имеет право от имени Речи Посполитой вести в рамках этого меморандума (выработанного 18 же января) переговоры с советскими властями, если советские власти к ним обратятся».

Это был первый сигнал, первая заявка на лидерство в политике при новых условиях. «Польский» Лондон должен был понять, что его монополия на власть подходит к концу.

В Польше сразу же приступили и к практическим шагам. 22 января 1945 года комендант АК радомско-келецкого округа полковник Я. Зентарский дал следующее распоряжение своим подчиненным: «В изменившихся условиях новой оккупации нашу деятельность мы должны направить на восстановление независимости и охрану населения. С этой целью следует использовать все возможности легальной деятельности, стараясь захватить все сферы жизни Временного люблинского правительства. Сохранять маленькие, хорошо законспирированные штабы и всю радиосеть (…) обо всем этом не должны знать даже прежние соратники. Инструкции для новой работы вы получите».

Важную информацию передал 21 февраля членам Совета генерал Окулицкий. Он сообщил, что имеются «попытки навязать с ним контакты со стороны маршала Жукова».

Действительно, пока шли дебаты, на контакт с лидерами «подпольного государства» — кандидатами в состав будущего правительства — вышли представители командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Г. Жукова. Последовало предложение о встрече для разрешения проблемы деятельности АК в тылах Красной Армии. Пока только об этом.

Поначалу лидеры подполья отказались от такой встречи. Но через несколько дней их решение почему-то изменилось.

Они ответили на письмо начальника оперативной группы НКВД в Радоме гвардии полковника Пименова от 6 марта 1945 года, адресованное Делегату правительства Я. Янковскому и командующему Армией Крайовой генералу Л. Окулицкому с предложением провести переговоры с генерал-полковником Ивановым (псевдоним И.А. Серова, зам. наркома внутренних дел СССР), представителем командования 1-го Белорусского фронта.

В письме заключались гарантии абсолютной личной безопасности для польских участников переговоров.

В Лондон 11 марта пошла радиограмма польского подполья, уведомлявшая о предложении Пименова и решении руководства подполья, уполномочивающего Я. Янковского вести переговоры с «комиссией трех».

Первая встреча Я. Янковского с Пименовым состоялась 17 марта в г. Прушкове, неподалеку от Варшавы. Затем с Пименовым беседовали представители политических партий. Проходили обсуждения программы будущей встречи с генералом Ивановым. Рассматривался и вопрос организации перелета представителей подполья в Лондон «для согласования действий с правительством, политическими деятелями и Миколайчиком».

Через три дня, 20 марта, Янковский получил от Пименова уведомление о том, что генерал Иванов прибудет в ближайшие дни, и он имеет полномочия Советского главнокомандования, «куда входит с согласия Сталина», обеспечить полякам самолет для перелета в Лондон.

Следующая встреча Янковского и Пименова состоялась 21 марта. Обсуждались чисто рабочие моменты: планируемая на 27 марта встреча Янковского, Окулицкого и председателя Совета Национального единства Пужака с Пименовым, широкое обсуждение 28 марта всех проблем между генералом Ивановым и представителями польского подполья. А на следующий день — 29 марта — польская делегация из 12 человек полетит на советском самолете в Лондон.

Однако 27 марта все пошло иначе, чем было запланировано. Янковский, Окулицкий и Пужак, прибывшие в небольшой домик по адресу: Прушкув, ул. Пенцинска, д 3, были поставлены в известность, что никакой конференции или переговоров здесь, на месте, не будет, а вся их делегация полетит не сразу в Лондон, а через Москву, где и будет окончательно решен вопрос о перелете в Лондон.

На следующий день эти трое были вывезены в Москву, а остальные тринадцать летели следующим самолетом. И не для переговоров они попали в Москву. Всех разместили в камерах внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке.

Интересно, попал ли Окулицкий в свою старую камеру?

Просто терпение кончилось

Все происшедшее стало результатом успешно проведенной НКВД операции под криптонимом «Изъятие». Во внутренних документах чекисты называли это «оперативно-чекистскими мероприятиями».

Как же готовилась и проходила эта акция, каковы были итоги первых допросов, какую информацию получило советское руководство и как ее использовало?

В период освобождения от немецкой оккупации всей территории Западной Украины и Западной Белоруссии местные силы Армии Крайовой приступили к реализации составленного в Лондоне плана восстания «Буря», а местные делегаты лондонского правительства — тоже по инструкциям эмигрантского правительства — попробовали объявить себя представителями законной власти.

В Люблине такой окружной «делегат», появившись буквально ниоткуда, объявил себя «новым люблинским воеводой».

Новые польские власти, представители комитета Национального освобождения, посмотрели на этого пана как на некий экспонат и просто сказали ему по-русски и весьма ласково: «Пшел вон, дурак!» И добавили еще пару слов. В подобных случаях поляки предпочитают выражаться по-русски. И лондонца