– Ты затеяла опасную игру, Блу, – сердито прошептал герцог.

Блу храбро выдержала взгляд Томаса и высвободилась из его рук. Разгладив юбки, она подняла дрожащие руки к волосам, отлично сознавая, что этот жест выгодно обрисовывает ее грудь. Выражение лица герцога изменилось. Улыбнувшись в ответ на хриплый возглас, который у него вырвался, Блу обернулась, чтобы приветствовать Сесил. Моутон и Месье только что вывезли ее кресло на террасу.

Блузетт ликовала. Это был час ее триумфа. Герцог прикоснулся к ней, а она потребовала, чтобы он ее отпустил. Это была победа. Очень маленькая, но все же победа. И это только начало. Застав Томаса врасплох, она прочла в его глазах, что сможет насладиться местью, стоит ей только захотеть. Ей-богу, теперь он заплатит за все.

К облегчению Томаса, Блу не задержалась в саду. Она извинилась и поднялась в гостиную. Несколько минут спустя на одном из верхних этажей засветилось окно и показался силуэт горничной. Герцог поднял голову и нахмурился. Он не желал знать, какая из комнат – спальня Блу. Опустив глаза, он встретил взгляд Месье. Короткое мгновение мужчины изучали друг друга, потом рука Томаса потянулась к жилетному карману в поисках сигары.

– Ты не против, если я закурю? – спросил он Сесил. Ему мучительно хотелось чем-нибудь занять руки.

– Ты же знаешь, – улыбаясь, ответила девушка.

– Вы не хотите присоединиться ко мне, Месье?

– Спасибо, с удовольствием, – прошептал француз, беря тонкую карибскую сигару.

Сесил закрыла глаза и вдохнула запах роз и табака.

– Какой чудесный вечер. Здесь гораздо свежее, чем в доме. – В лунном свете волосы девушки казались серебряными, а гладкая кожа белой, как молоко.

Прислонившись к ограде, Томас ласково улыбнулся Сесил и с удивлением подумал, что она никогда не заставляла его трепетать от страсти. Эта красивая и милая девушка была готова на все, лишь бы доставить ему удовольствие. Ни с одной другой женщиной ему не было так хорошо, как с ней. За одним исключением. Томас невольно посмотрел на окна верхнего этажа. С Сесил можно было разговаривать о чем угодно. У них было так много общего, и все в ней нравилось Томасу.

Он с нежностью смотрел на Сесил, но в его сердце не было страсти. Когда он думал о том, что им когда-то придется разделить постель, его охватывало предвкушение чего-то приятного, но отнюдь не нетерпеливое желание обладать ею. Если бы он вдруг узнал, что у нее не может быть детей или что она не способна испытать чувственного наслаждения, он искренне сожалел бы об этом, но не впал бы в отчаяние.

– О чем ты думаешь, Эдвард?

Он думал о том, что никогда не видел Сесил обнаженной, никогда не прикасался к ее телу. Они лишь обменивались невинными поцелуями, в которых не было и намека на страсть. Стараясь не смотреть на окна верхнего этажа и мелькающие в них тени, он опустился на колени у кресла Сесил и взял девушку за руку.

– Ты ведь знаешь, я никогда намеренно не сделал бы ничего, что могло бы тебя ранить, правда, Сесил?

Она удивленно подняла тонкие брови и рассмеялась.

– Ну конечно. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Ты всегда была для меня любимой сестрой. И я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я всегда буду заботиться о тебе. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться.

– Я знаю это, милый Эдвард. – Откинувшись на спинку кресла, она нахмурилась и вгляделась в его лицо. – Что-то не так?

– Нет. Все хорошо. – Он дал слово и никогда не отступится от него.

Томас поднялся с колен и заметил Месье, который так внимательно наблюдал за ним, что даже забыл про свою сигару.

На губах Сесил мелькнула та особая улыбка, которая всегда появлялась, когда девушка хотела о чем-то его попросить.

– Мы с мамой надеемся на твою помощь.

Томас рассмеялся и покатил кресло Сесил к двери на веранду.

– Ты же знаешь, я не могу ни в чем тебе отказать.

– Мы бы хотели, чтобы ты научил Блузетт ездить верхом.

Герцог заколебался всего на одно мгновение, но эта пауза не укрылась от внимательных глаз Месье.

– Кажется, я слишком поспешно согласился, – сказал он минуту спустя, гася сигару сапогом. – К сожалению, в ближайшие несколько недель я буду слишком занят.

– Ну пожалуйста, Эдвард, – взмолилась Сесил, протягивая к нему руки. – Неужели ты не можешь перенести свои дела? Блузетт должна научиться ездить верхом.

– Может быть, с этим справится Месье?

Француз в нерешительности откашлялся. В его глазах за стеклами очков промелькнуло сочувствие.

– Стыдно признаться, но я никогда этому не учился, ваша светлость.

Томас бросил взгляд на освещенные окна у себя над головой. Черт бы ее побрал. Черт бы побрал эти соблазнительные губы и дразнящие глаза. Звуки ее голоса, ее смех. Кожу, золотистую, как солнечный свет. Волосы, сверкающие, словно звезды на небе. Ее тело, от которого можно сойти с ума.

– Эдвард! Ну пожалуйста, скажи «да»!

Если бы она просила о чем-нибудь другом, он бы с радостью согласился. Но как ему теперь объяснить свой отказ?

– Спасибо! – воскликнула Сесил, видя, что он уступает. Она сжала его руку и радостно рассмеялась. – Не будь таким угрюмым. Ты получишь массу удовольствия от верховой езды.

Когда они вернулись в гостиную, Томас заметил, что Сесил едва заметно кивнула матери, а та ответила ей довольной улыбкой. Господь всемогущий! Да они нарочно сталкивают его с Блу. Герцог растерянно провел рукой по лбу и осушил свой бокал с портвейном.

Томас понимал, какую игру затеяла Блу. Он видел, что у нее на уме, и догадывался, что она собирается делать. Игра могла оказаться слишком опасной.

Месье настаивал на том, чтобы сопровождать Блузетт и его светлость в Чарлтон-Мьюз на уроки верховой езды. Моутон, которому впервые предстояло остаться с Сесил, вместо того чтобы следовать за Блу, точно тень, горячо поддерживал француза. У всех остальных имелись особые причины возражать.

– Я поеду с тобой, – твердо сказал Месье, натягивая летние перчатки. – Это решено.

– Но в этом нет нужды! – раздраженно огрызнулась Блу. Она стояла перед зеркалом, закалывая шляпку.

– Более того, я буду сидеть в карете, а не рядом с кучером.

Яростно протестуя, Блу доказывала, что общества его светлости вполне достаточно, и она не нуждается в дополнительной защите. Кроме того, Месье не имеет никакого представления об искусстве верховой езды и он еще не закончил разбирать письма леди Кэтрин.

– Блузетт права, – согласилась леди Паджет, вступая в спор. – У меня есть несколько срочных писем, которые необходимо немедленно отправить.