Следом шла Этайн, за ее плечами висела обернутая в несколько слоев плащом сумка. Она не доверяла корноухому Дунлайнгу, все еще похотливо поглядывавшему на нее, но верила – насколько вообще могла верить незнакомцам – его старшим спутникам, шедшим позади. Они были не из тех, кто легко нарушает данное Богу или человеку слово. И хотя все тело ныло, а глаза горели огнем и слезились от усталости, она взбиралась вверх безо всяких жалоб.

Замыкали строй Бран и Руэ Мор. Такие непохожие друг на друга: Руэ Мор шел тяжело, хрустя суставами и опираясь на копье, словно на посох; зато Бран двигался с проворством, которого сложно было ждать от седобородого старика. Он прихватил из лагеря лук – прекрасный образец мастерства его создателя, с покрытыми рунами костяными вставками у обмотанной кожей рукояти, – и успел натянуть на тетиву стрелу. Ее широкий железный наконечник поблескивал в лунном свете.

Бран остановился и внимательно посмотрел назад.

– Что такое, друг мой Бран? – прошептал на гаэльском Руэ Мор, скосив на него глаза.

– Просто стараюсь не прозевать чего.

– Ты со мной в глухого старичка-то не играй, – рассердился Руэ Мор. – И ты, чтоб тебя, знаешь, о чем я! Об этом! И о ней! – он дернул подбородком в сторону Этайн. – Ты сам сказал: ни один добрый христианин сюда не полезет, но мы-то сюда полезли! Повелись, три дурака, на бабскую болтовню!

– Ну и оставался бы внизу с пони, – ответил Бран.

Руэ Мор вспыхнул.

– Да ну тебя в задницу, ублюдка такого! – он попытался обогнать Брана, но тот легко с ним снова поравнялся. Десяток шагов они прошли бок о бок. Наконец Бран прервал молчание:

– Я не большой мастак раздумывать. Давно с тобой знаемся, ты и сам уже мог понять. Не знаю уж, с кем она там сражается, но когда такая малявка без страха суется за помощью к таким бродягам, как мы, значит, дело серьезное. Да и нам по пути. Все равно хотели идти этой дорогой. Может, заодно глянем, кто там шныряет наверху.

– Почем тебе знать, что она не в западню нас ведет?

– Нутром чую, – ответил Бран. – Мы с тобой давно б померли, если бы не чуйка. Готов спорить, она недоговаривает, но я не верю, что она из тех, кто сбивает добрых людей с пути.

Руэ Мор вздохнул и потер нос тыльной стороной ладони.

– Надеюсь, ты прав, друг мой Бран. Христос милосердный, надеюсь, ты прав.

Этайн повернулась к ним.

– Все хорошо? – спросила она на языке данов.

– Да уж, черт тебя дери. Просто здорово.

Она недоуменно посмотрела на рябого гаэла, и Бран добавил:

– Он радуется, что недалеко еще осталось. Ему бы только усадить толстый зад на камень.

Этайн кивнула и улыбнулась. Но в ее глазах старый следопыт различил смертельную печаль – печаль женщины, которой пришлось пережить слишком многое. Этайн знала, как ведутся дела, знала, что рано или поздно они с нее спросят. Люди не делают добра просто так, не назначив за него цену. Бран знал это – и она тоже. И в каждом взгляде Этайн читалась попытка понять не только, как велика будет их цена, но и где и как придется ее заплатить.

В ночи запела птица; Бран нахмурился. Он едва различал впереди силуэт Дунлайнга. Тот притаился у скрытого зарослями ежевики уступа, около последнего растрескавшегося откоса, который отделял их от вершины, – он казался неестественно ровным, будто кто-то давным-давно насыпал земляной вал, да так и оставил. Дунлан помахал им рукой, веля поторапливаться, но приложил палец к губам. Бран, Этайн и Руэ Мор метнулись к нему.

– Там кто-то есть, – прошептал Дунлайнг. – Я видел свет.

– От огня?

Дунлан покачал головой. В сумерках его лицо казалось бледным пятном.

– Ни хрена. Он вроде… зеленый.

Этайн решительно сомкнула губы и положила ладонь на рукоять сакса. Когда она пошевелила в ножнах клинок, сталь тихо заскрипела.

– Я пойду первой, – сказала она. – Я слышала, те, кто забрал моего товарища, пугливы. Могут и сбежать, если увидят нас вместе.

– Даны? Пугливые?

– Я не говорила, что это даны, – и Этайн, не оглядываясь, протиснулась между ирландцами; она вскарабкалась на уступ, не обращая внимания на крапиву и колючие кусты, и взобралась на влажную траву на верхушке насыпи. Всего в тридцати шагах от нее росли кривые тисы, и сквозь их переплетенные ветви мерцал зеленый огонь. Притаившись, Этайн дождалась, пока к ней присоединятся Бран и Дунлайнг. Но когда те начали затаскивать на насыпь брюхастого Руэ Мора, Этайн побежала к опушке.

За деревьями кружили зловещие огоньки; сквозь завывание ветра слышались два приглушенных голоса: непонятная речь Гримнира на резком гортанном языке и мрачная, торжественная, полная силы речь его собеседника. Этайн вдруг поняла, что успеет еще не поздно прервать смертельную трагедию, развернувшуюся в зарослях. И хотя сердце с чудовищной силой билось о ребра, штурмуя свою клетку в попытке вылететь на волю, Этайн вынула из ножен холодный стальной сакс Гримнира.

Неожиданно рядом возник кто-то еще. К ней подошел Бран: его серебряная борода распушилась, а рука уже наполовину натянула тетиву лука. В полушаге от него стоял Дунлайнг, он вынул меч и молча поцеловал его на удачу. Наконец, тяжело и рвано дыша, до них доковылял Руэ Мор, утер со лба пот. Но ладонь на древке копья не дрогнула, да и сам он не колеблясь перекрестился.

Благодарно кивнув каждому по очереди, Этайн повела их в лес, следуя за странными огоньками и призрачными звуками. Вскоре впереди показалась коронованная стоячим камнем вершина Каррай Ду…

Припав к земле у подножия стоячего камня, Гримнир слушал, как пищат и жужжат насекомые. Они были совсем рядом, и их несмолкаемый шум действовал на нервы – а он и так уже устал от ожидания.

– Где они, старый мерзавец? Будь ты проклят! Ты вообще уверен, что это то самое место?

Глянь-ка туда, мой нежный маленький тупица, велел Гифр.

Гримнир повиновался. Между деревьями плыли вверх по склону сотни мерцающих сфер – блуждающие огоньки, пучки зеленого света фейри, танцующие на траве и под листвой. Гримнир видел, что за сиянием скрываются силуэты, слышал тихий шелест крыльев.

– Nár, parái vestálfar! – он шумно сплюнул, не скрывая черной ненависти к этим шавкам, идущим по следу его господина. – Командуй, старый ты мерзавец! Гифр? – Гримнир поднялся и, вдруг что-то заподозрив, оглянулся. – Гифр?

Внезапно тысячи блуждающих огоньков над ним и над стоячим камнем, вспыхнули, и яркое зеленое свечение обожгло глаза не меньше, чем солнце Иномирья. Гримнир зарычал и, отвернувшись, прикрыл руками глаза.

Это и спасло ему жизнь.

Со спины к нему подкрадывались в тумане четверо существ на голову выше его, худых, как щепки. Они были так похожи один на другого, что Гримнир не мог их различить; полупрозрачную кожу, белые волосы и впалые щеки подчеркивала и их одежда: хауберки из серебристо-зеленых пластин и штаны из светлой парчи. Тонкие пальцы сжимали рукояти мечей с лезвием в виде листа или лежали на древках коротких тяжелых копий. Они разделились и обступали его полукругом. От Гифра не осталось и следа.