— Нет, не говори глупостей, Гарри, иначе наживешь ненужных неприятностей на свою глупую голову. Просто… тут немного другая ситуация, понимаешь? Джеки славный парень, более того, он безумно помогает своим присутствием, так что наша обязанность — помочь ему в ответ. Твои отношения с Джонс какие-то натянутые, и, я уверен, это тебя угнетает или как минимум расстраивает, так что… Почувствуй кайф жизни, парень! Не всегда все в ней делается серьезно и содержит какой-то смысл, иногда нужно просто расслабиться, плыть по течению и получать все возможное удовольствие от происходящего. Оливия, детка, не окажешь скромняжке услугу?

Джек не понимал опять, почему этот самовлюбленный болван лезет в его личную жизнь, какое право он имеет вот так распоряжаться чужими действиями и злобно наговаривать за спинами, почему Честерон приближается к нему и прожигает насквозь своими пепельно-серыми глазами…

Девушка не сразу решилась выполнить задуманное; поначалу она бросила короткий взгляд на Джареда, несколько задержавшись на месте, и, только когда уголки его губ приподнялись в едва видимом подобии улыбки, так, чтобы заметила только она сама и никто больше, перешла в открытое, безжалостное наступление. Бросила свою недокуренную сигарету на землю и раздавила дымящуюся головку острым носком каблука, по-прежнему глядя неотрывно только на Дауни и продолжая приближаться. Затем бережно взяла его ладонь в свою собственную и провела длинным ногтем по чужой коже, выуживая из расслабленных полностью пальцев свою находку; быстрым движением перехватила сигарету, и вот край ее уже исчез в разрезе вызывающе раскрытых губ.

Она играет с тобой, — вторил голос, который парень не слушал или не хотел слушать вовсе в эти блаженные минуты. — Играет, а ты согласился побыть в жалкой роли никчемной пешки. Разве этого ты хотел, идя сюда? Подумай, не поздно ли…

«К черту», — оборвал его парень и в тот же миг Оливия дернулась, только вытащив изо рта сигарету, и слилась с ним в жгучем поцелуе. Джек тут же почувствовал едкий дым, такой горький и мерзкий, что перехватывало всякое дыхание, и почти неуловимый, но приятный вкус клубничного блеска для губ — все ощущения внутри него перемешались, слились в единую массу, оставляя место лишь для тонкой грани ароматов никотина и сладкой клубники. Дауни хотел заполниться ими целиком, так, чтобы одно легкое таяло от сладости, а одновременно с ним второе задыхалось в протяжном и хриплом ядовитом кашле; он готов был вечность стоять вот так, в нелепой до смешного позе, только чтобы все время ощущать тонкие нотки цветочных духов и прикосновение длинных ресниц к закрытым глазам, а Оливия не прерывала поцелуя, позволяя брюнету задохнуться в нем, умереть со счастливой улыбкой на побледневшем лице. Все это продлилось не более пяти или шести секунд, но в возбужденном страстью сознании Дауни прошли долгие часы. Теперь картинки перед закрытыми глазами сменились на другие, на вид еще более прекрасные, чем несчастный простор макового поля: это были темные улицы города, слегка освещенные тусклыми лучами замерзших фонарей, безлюдные уголки и они, забытые всеми и никому не доступные, спрятанные от посторонних глаз в собственном выдуманном мире. Им нет дела до сырости и холода, царящих вокруг — эти двое полностью увлечены друг другом, до безумия влюблены, и в жадном поцелуе пытаются будто высосать друг из друга что-то внутреннее, не отступаясь и с каждым новым прикосновением проявляя все большую настойчивость. Снова пахнет клубничным джемом — наверное, теперь Джек не сможет больше с прежним спокойствием относиться к этому запаху — и аромат настолько сильный, что закладывает уши, а глаза начинает щипать; кажется, кожа вот-вот потрескается, и наружу потечет розовый сироп, переполняющий все тело. Они целуются до одурения, до боли и тошноты, пока не насытятся друг другом полностью, а после девушка отстраняется и исчезает невидимой тенью, оставив после себя пустоту в душе и едкую горечь дыма на дрожащих губах.

И все же Честерон остановилась вовремя, заметив, что воздуха обоим начинает не хватать. Она легко отделилась от некогда прочного капкана сблизившихся тел и мило улыбнулась — так, словно только что сделала полную глупость и теперь вынуждена просить за нее прощения, слишком наигранно и бессовестно. Посмотрела на Дауни, хотела было задержаться взглядом на его испуганных карих глазах, но начала захлебываться в шоколадной гуще и тут же отвернулась, перед этим засунув парню между губ отнятую минутой ранее сигарету.

— Тебе понравилось? Скажи мне.

— Конечно, ему понравилось, Лив, — вскрикнул неугомонный Картер, в то время как девушка удалилась на свое место и была ревностно стиснута крепкими руками Уилсона. — Еще бы не понравилось, правда?

А Дауни ни слова сказать не мог, уже машинально производя вдохи и выдохи отравляющего вещества и не получая больше ни капли удовольствия от колыхания внутри дыма. Он все смотрел непонимающе в веселые глаза Оливии и не узнавал ее, будто сейчас чужие губы нагло вторглись в его личное пространство и украли без спроса прекрасный поцелуй, словно к Джареду сейчас прижималась другая девушка, не имеющая с этой ничего общего — она исчезла, вложив в чужие губы сигарету, напоследок подарив скромную, но удовлетворенную улыбку.

Все задумчиво молчали, пока, наконец, Вильям робко не сказал:

— Не знаю, что здесь сейчас было, но давайте забудем все от начала и до самого конца. Черт возьми, Картер, ты что, сам эту дешевку скрутил?

Он с возмущением бросил остатки сигареты и прошкрябал по ним подошвой кроссовок, пряча замерзшие пальцы в карманы и недовольно мотая густыми кудрями из стороны в сторону. «Надо было все-таки бежать», — решил про себя Джек, а вслух все же сказал что-то немного хриплым от напряжения голосом, желая только бросить эти несчастные слова и тем самым выиграть себе еще некоторое время желанного молчания:

— Все в порядке, правда. А об этом — да, Джон, лучше признайся, если смухлевал. Угостить друзей самокруткой с не пойми чем внутри — настоящая подлость.

— Это самые дорогие и чистые сигареты во всем Массачусетсе, — воскликнул парень, изображая искреннее недоумение и даже не подозревая, как плачут сейчас чернильными слезами миллионы действительно хороших актеров. — Более того, мой отец откладывал деньги для того, чтобы устроить меня в лучший университет штатов, и вручил их мне со словами: «Бери, сынок, потрать мое наследие разумно и с пользой». Поэтому ты только что растоптал ногой мое счастливое будущее, малой, и обязан отплатить. Я не возьму много, сегодня ведь день рождения моей покойной бабушки.

Юноша в нерешительности замер на месте, не зная, что в этой ситуации делать, и