Она гладит его плечи. Ободряюще, спокойно, вселяя уверенность, что сможет выдержать. Без слов. Без дурацких вопросов. Его драгоценная Альда. Священное оружие крестоносцев, способное и разить в цель, и быть знаменем нерушимой веры.

И Макс рассказывает историю своей любви – сухо, как полицейский протокол. Без эмоций – они отбушевали. Сейчас он понимает: тогда ему не хватило именно мозгов, холодной головы, но не оправдывал себя, не старался казаться лучше.

Альда слушала, замерев. Руки её так и покоились на шее, но не шевелились, не подавали знаков. Лица её Макс не видел, поэтому не мог понять, что Альда испытывает, но говорить не перестал. Важно рассказать всё, а потом уж они разберутся.

– Это случилось в армии, – подошёл он к главному. – Я получил увольнительную, отправился в город. Мне не хватало свободы. Военного из меня точно не вышло бы. Не тот характер. Нет умения беспрекословно слушаться приказам. Нет, я не буянил и не выделывался – служил, как все. Но внутри так и не ощутил высокое предназначение, когда армию выбирают профессией, становятся членом её семьи. Поэтому я любил увольнительные.

Макс прикасается губами к светлым волосам, закрывает глаза, удерживает вздох. Ему не хочется быть слабым, но он и так понимает, что проиграл Альде по силе духа. Не смог стать сильным, как хотелось бы. Но этот шаг – самое важное, что он должен сделать.

– Не знаю, какого чёрта меня занесло на заброшенную стройку. Она такая… как обломок прошлого, припорошенная пылью и забвением. Недостроенное здание. И никаких ограждений. Наверное, местные жители привыкли и внимания не обращали.

Там играли дети – двое пацанов лет по семь, а третий – карапуз. Года четыре, наверное. Чей-то братишка. И пока эти двое увлечённо играли, малыш забрался повыше. Устроил рёв, испугался. Да и мальчишки струхнули.

Знаешь, мне тогда это показалось игрой. Я большой и сильный. Ловкий и… Я играючи по перилам мостов ходил, трюки делал. По фонарным столбам как обезьяна карабкался. А тут фигня какая-то. Там и высоты никакой толком не было. Для детишек – да. Я туда легко, как по болотным кочкам. Мне даже понравилось. Малыша передал старшим в руки. Назад спускался. А дальше… на край плиты – и всё.

От боли сознание потерял. Ногу придавило. Мальчишек и след простыл, испугались. Не сразу обо мне рассказали – боялись, влетит, что по стройке лазали. В общем, это уже ничего не решало, наверное. Кости ступни раздробило. Если бы сразу, возможно, но не в этом городе… И так далее. А тогда осталось одно решение – ампутация.

Руки Альды дрогнули и прижали его покрепче. И Макс выдохнул. Неосознанно он ждал хоть какого-то знака от неё. И дождался.

– Я не такой сильный, как ты. Не мог понять и смириться. Истерил. Ингу во всём винил. Я ведь из-за неё в армию пошёл. А так бы мамино-папины связи могли бы избавить меня от этого удовольствия. Озлобился, замкнулся, не хотел ни с кем общаться. А дальше ты знаешь. Я словно другим человеком стал. Растерял всё, что было во мне хорошее.

– Всё позади, Макс. И уже не вернётся, – шепчет Альда. Тонкие пальцы снова касаются его скул и щёк. – Пусть уходит, отпусти.

– Я отпустил, правда. Поэтому и хотел рассказать всё, чтобы замкнуть круг. Перестать оглядываться, искать причины и спрашивать: почему? Почему я, почему случилось. Я не знал, как дальше жить. А теперь знаю, вижу, понимаю. Надеюсь, чёрт побери.

– Вот и хорошо, – отстраняется Альда, чтобы посмотреть ему в глаза. Пристальный взгляд, немного тревожный. Нижняя губа закушена почти до крови.

– Что-то не так? – Макс чувствует её настроение и напряжённость.

Альда медлит, качает головой, молчит, а потом всё же спрашивает:

– Ты так сильно любил её, да?..

– Любил, – признаётся честно, и ловит её ладони, сжимает крепко в своих, не давая освободиться. – Посмотри на меня, Альда.

Она вскидывает голову. Натягивает маску. Идеальные черты Снежной королевы – безупречные линии, из которых можно гнуть слово «вечность».

– Нет, не так, – целует её веки, щёки, губы, подбородок, шею. – Ну же, не надо, не прячься. Я поэтому и рассказал тебе всё, чтобы стряхнуть с себя прошлое. Чтобы не было недомолвок и тайн, понимаешь? Больше нет того Макса и тех чувств. Это как в матрице – перезагрузка. Да, старьё никуда не делось, но заняло свою ячейку и пусть валяется. Я тебя люблю, слышишь? Только ты. Никто не нужен.

У Альды поникают плечи, будто из неё выпустили воздух. Судорожный всхлип. Но она не плачет, нет. Прорвалось напряжение. Живая. Настоящая. Снова его Альда. Скромная молчунья, что даже сейчас не захотела кинуться ему на шею, например.

– Ты мои ноги, глаза, крылья. Жизнь моя – ты. Нет никого больше в моём сердце – наполнила до краёв, вытеснила всё ненужное и бесполезное. Не знаю, смогу ли я до конца выразить всё, что чувствую к тебе. Моя Альда. Моя ведь, да?..

– Твоя, – шепчут её губы. Дрожат чуть заметно. – Давно. Но мне бы никогда не хватило смелости подойти или обратить на себя внимание. Так что ничто не происходит просто так.

Макс целует её тонкие ключицы. Укладывает осторожно на спину, накрывает собой. Крадёт её стон, когда задирает футболку и касается языком напряжённых сосков. Прокладывает поцелуи к животу и ниже.

Это как в первый раз – по-особенному, по-другому. Ничего не изменилось. Люди те же, декорации те же, а чувства, ощущения – другие.

– Скажи мне, – шепчет Макс, наполняя Альду собой.

– Люблю, – солнечным зайчиком пляшет признание Альды.

– Люблю тебя, – вторит Макс.

Они бросают единственное слово, как лепестки, до тех пор, пока их не накрывает лавина, океан с тёрпкими брызгами признаний.

– У меня твоё сердце, – выдыхает Макс, целуя переплетённые пальцы.

– Нет, не так, – у Альды очень серьёзное лицо. – У нас одно сердце. Поэтому, будь добр, береги его. Иначе ему не вытянуть двоих. Ведь каждый толчок я слышу. Нам нельзя фальшивить. Ни в танце, ни в жизни, ни в любви.

– Нельзя – значит не будем, – обещает он ей и, устраиваясь поудобнее, думает: люди живут без ног и без рук. Без глаз или слуха. Живут. Но невозможно жить без сердца. Только оно позволяет чувствовать, реагировать, испытывать эмоции. Только оно умеет любить и идти наперекор всем законам природы, всем строгим правилам. Только оно способно разрушать старое и созидать новое. В нём – ключ к счастью. Дыхание времени. Сгусток той самой энергии, что движет вперёд и позволяет идти без ног, ощупывать без рук, видеть без глаз и слышать без слуха. Нужно лишь найти нужную струну и открыть главную дверь.

Альда

– Ты заметил? Между ними что-то происходит, – Альда долго решалась сказать именно это.

Макс, улыбнувшись, легко переставил её, как статуэтку, с места на место. Сдул прядь волос, что упала на глаза, поправил ей волосы, полюбовался на дело своих рук. Не удержавшись, поцеловал Альду раз, а затем ещё… Это невыносимо. И… ей так нужны его прикосновения и поцелуи.