– Выключи заботливую мамочку, Альда. Твой брат очень взрослый мальчик. Моя сестра не очень зрелая особа, но я почему-то не волнуюсь. Наверное, потому, что Валера убережёт её от нелепых безумств.

– Вот я бы ему так не доверяла, – упрямится Альда, – иногда он смотрит на неё, когда думает, что никто не видит. По-взрослому смотрит, Макс.

– Лизе двадцать. Оставь их в покое. Разберутся. И поверь: это не он её выбрал, а она его. Я в этом уверен на двести пятьдесят процентов. И если Лизе что в голову взбредёт, её не переупрямить.

Альда тяжело вздыхает. Ей нужно отвлечься. Валера и Лиза – неплохой раздражитель.

– Волнуешься? – Макс всегда чутко ловит её настроение.

– Да, – ему нет смысла лгать: он чувствует Альду очень хорошо, видит насквозь, и ей это нравится. Точно как и ему: она научилась слышать Макса без слов, ловить настроение, читать по выражению лица, трепету ресниц, бровям, губам, телу желания, просьбы, мечты. Это невероятный, возбуждающий коктейль. Каждый раз – новая смесь, разные ингредиенты. Наверное, это никогда не наскучит.

Они отрепетировали танец до жеста. Почти в самом начале сменили концепцию: Максу в голову пришла немного другая идея, и они с Валерой согласились: настолько искренним, естественным и так подходящим им двоим показался смысл.

– Отвал башки. Вынос мозга! – восхищалась Лиза и снова спорила с Валерой. То, что получилось в конце концов, устроило всех.

– А-а-а-а! – на каких-то невыносимо низких нотах орала Ева. – Вы крутые! Лучше всех!

Грэг лишь качал головой, потрясённый. Хотя казалось, что его уже ничем не удивить. Да это и не удивление было. Скорее, признание.

– Молодцы, – гордилась ими Юля.

Альда думала: без поддержки и веры вряд ли что-то получилось бы. Жаль, родители так и не смогли понять. Или принять – кто знает. С того памятного дня – ни звука, ни знака, что её услышали или поняли. Но мать перестала обрывать телефон – значит либо смирилась, либо затаилась. По крайней мере, она больше не делала попыток лезть в Альдину жизнь.

Зато Гордеевы восполняли нехватку родительской любви и поддержки. Они приглашали их в гости, охотно приезжали к ним, если их звали. Общались, таскали за собой на природу – дачу, где мама Макса и Лизы растила сад и цветы.

В этой новой жизни Альда была счастлива. Настолько, что страшилась: вдруг она спит и всё это – сон? Ночами, сплетаясь с Максом руками и ногами, она дожидалась, когда Макс засыпал, и тихо плакала – роняла несколько слезинок, чтобы уменьшить давление в груди. Полная до краёв, готовая обнять мир, людей, животных… Когда тебе хорошо, хочется, чтобы и все вокруг улыбались и сияли от счастья. Это как бумеранг: чем больше отдаёшь, тем больше возвращается.

– Осталось три дня, – улыбается ей Макс. – Не бойся. Ожидание всегда страшнее, чем действия.

– Тебе не страшно? Ни капельки? – вглядывается в родные глаза. Макс такой надёжный. А ей так тревожно, как никогда.

– Есть немного, – он мог бы солгать, чтобы поддержать боевой дух, но не стал. – Не самой сцены страшусь, а вот этого ожидания. Чем больше ждёшь, тем крепче надежда. Но знаешь? Мы точно не будем последними.

Он смеётся, и Альда, не сдержавшись, пихает его ладонью в грудь. Но куда там: ей его не сдвинуть. Макс ловит её руки, прижимает туда, где сильно и ровно бьётся его сердце.

– Я помню: одно на двоих, – говорит он тихо, и губы его находят её губы, и мир растворяется в чувственной дымке.

Он лидер. Ведущий. Но тем приятнее подчинять Макса себе. Видеть, как он уступает и потакает. Они толком даже ругаться не смогли – так, жалкие попытки побушевать, которые заканчивались то в постели, то смехом.

– Не забывай, – шепчет Альда, как только получается вдохнуть воздух, – без сердца – никак.

Три дня. Три долгих томительных дня до… Кто знает, что ждёт их? Одно лишь она знает точно: чем бы ни закончились соревнования, у них уже есть самый главный приз: они нашли друг друга.

Грэг

Ему предложили судейство на этом фестивале-конкурсе. Грэг отказался. Впервые в жизни он хотел быть просто зрителем. Наверное, это интересно – сидеть в зале, ловить тонкие нюансы не с оценочной стороны, а по принципу «нравится – не нравится», «восторг», «затаив дыхание» и тому подобное.

Конечно же, он не сможет быть беспристрастным. Безусловно, его острый взгляд будет ловить ошибки и огрехи, ревниво следить за удачными элементами и забываться, когда на сцене будут выступать те, кого, как говорят, талант поцеловал. Среди них и его ученики, не только Макс и Альда, но именно их Грэг будет ждать с нетерпением, с тайной в сердце.

Рядом – самые дорогие девочки – Ева и Юля. Очень красивый Валера в белом летнем костюме и пунцовощёкая Лиза. Папа и мама Макса – тихие и напряжённые. Волнуются, боятся, переживают. Группа поддержки – только самые-самые.

Грэг видел, как смотрит в зал Альда. И жаль, что её родители так и не пришли. Он знает: девушка положила в почтовый ящик два билета в белом конверте. Два пустых места, как два вырванных зуба, портят картину. Грэг невольно морщится. Руку ему сжимает Юля.

– Подожди, – легко угадывает она его эмоции, – я верю, что не всё ещё потеряно.

Он бы тоже хотел верить, как и его жена. Да, у них теперь снова по штампу в паспорте, и Грэг готов по-павлиньи распускать хвост и перья от счастья и гордости: это его жена и дочь, это его второй ребёнок спрятался пока ещё в незаметном животике жены. Юля молчит. Он делает вид, что дурак-дураком. Пусть секретничает, от него теперь ни одна тайна не спрячется. Он может позволить себе такую роскошь – ждать, когда тайное станет явным или Юля всё же соизволит поделиться с ним маленькими секретиками.

Стыдно признаться, но появления Макса и Альды на сцене он ждал, как и откровений жены. Смотрел на другие выступления. Мозг работал, замечал, анализировал, а сердце замерло, приготовилось к прыжку.

Когда они появились? Этот статный седовласый мужчина и хрупкая женщина в идеальном платье?.. Грэг не заметил. Лишь снова почувствовал, как сжимает его ладонь Юля.

– Всё-таки пришли, – выдыхает она с облегчением, а Грэг понимает: вот оно, то самое. Макс и Альда ещё не вышли, не станцевали, а в душе растекается удовлетворение, радость напополам с облегчением. Оказывается, он ждал. Ждал, когда заполнятся эти пустые места. Вот она – гармония, высшее понимание совершенства.

– Наши, – громко шепчет Ева.

Валеры нет рядом – он за сценой. Там, где нужнее, там, где никто не может помочь, кроме него.

Грэг чувствует, как по виску скользит капля пота – чертит дорожку, сотканную из волнения и ожидания.

Гаснет свет. На зал падает тьма и тишина. Откуда-то сверху начинают падать звуки – тонкие дребезжащие капли старой музыкальной шкатулки. А вот и она появляется в луче неяркого света – круглая коробочка, на которой застыла балерина. Она движется по кругу, механически поднимая и опуская руки. Трогательная кукла, бездушный механизм в пышной балетной юбочке, что спадает полупрозрачными складками до колен.