Солдаты маршировали по дороге, топот ног и конских копыт разносились далеко по всей округе. Каждый в строю знал, что поход не будет легкой прогулкой и, возможно, никому из поднявших ныне меч уже не вернуться в отчий дом. Всякий, идущий в строю, втайне желал, чтобы кто-то очень важный, кому известно будущее, окликнул его и сказал: «Все будет хорошо, приятель! Ты выживешь и победишь!» Каждый повторял эти слова в такт шагам, точно охранительное заклинание. Лишь юный кесарь молчал и, не отрываясь, глядел на шагающих воинов.

И все же каким-то странным образом храбрецам и трусам, ветеранам и новобранцам, впервые сменившим деревянные вилы на боевое копье, — всем и каждому почему-то казалось, что кесарь смотрит именно на него. И он спокоен, неколебимо, железно спокоен. И воины улыбались, затягивали долгую песню о победах былых времен и деяниях славных предков. Странным образом спокойствие кесаря передавалось им, и смерть в бою казалась более радостным делом, нежели жизнь труса, вечно дрожащего перед всяким наступающим днем.

— Надо произнести напутственное слово, — приблизился к кесарю папский легат.

— Зачем? — оглянулся Дагоберт. — Все, что я могу им сказать, понятно и без речей. Они верят в меня, я верю в них. Если сейчас начну убеждать в чем-то, они решат, что я сам в этом сомневаюсь.

— Они должны веровать в Господа нашего, дарующего победу, — нахмурился кардинал Бассотури.

— Он даровал мне венец, поставив над этим народом, дабы я заботился о нем денно и нощно. Если Господь сам будет заботиться о всяком расколотом полене, о всякой дарованной победе, то для чего бы Ему ставить царей над народами, как учит Священное Писание? А потому, ваше высокопреосвященство, я займусь победой, а вы — спасением душ храбрецов, идущих пролить свою и чужую кровь за други своя. И, главное, помните, что победа обещана нам отцом моим, который взирает с небес и взыскует справедливости!

Кардинал поморщился от такой отповеди.

— До меня доходили слухи, что дукс Родерико Астурийский разослал гонцов по италийским городам, повествуя о видении огромного воина в блистающей золотом броне. Но кто знает, не было ли то мороком сокрушенного поражением и бегством воителя? Увы, человек слаб.

Дагоберт вперил в собеседника долгий тяжелый взгляд, будто лишь сейчас увидел его.

— Человек силен, очень силен, как бы вы ни убеждали его в обратном! И Родерико впрямь своими глазами видел небесного воина в блистающих доспехах. Чем раньше вы признаете это, тем лучше.

— Для кого? — поинтересовался кардинал.

— Для тех, кто не намерен остаться в сегодняшнем дне.

Юный кесарь отвернулся, давая понять легату, что беседа окончена. Он поглядел в сторону, точно высматривая кого-то, и, заметив у основания холма среди толпы провожающих мастера Элигия, поманил его к себе.

— Прошу извинить за опоздание, — начал раскланиваться тот. — Стража ни в какую не желала пропускать. Я прибежал, едва мэтр Бастиан передал мне приказ явиться пред ваши очи. Я и сам хотел просить у вас, государь, позволения отправиться в поход вместе с моим обожаемым кесарем. — Златокузнец поглядел на лицо юноши, остававшееся безучастным. «Пожалуй, не стоило про „обожаемого кесаря“», — подумал Элигий и продолжил: — Я собрал три десятка стражей из моих владений. Все они храбрые воины и готовы беззаветно следовать за вами, мой государь. За свой счет я снарядил их и вооружил, так что они годны в любую схватку. И если мне будет позволено сопровождать моего государя, то осмелюсь молить лишь об одном: разрешить моим людям охранять вас.

— Пусть будут рядом, — скупо ответил Дагоберт. — Но я хотел просить тебя о другом.

— Ваш преданнейший слуга превратился в слух и готов совершить все, что в человеческих силах, и даже намного больше.

— Ты помнишь те камни, что были обнаружены у абарца?

— Конечно, мой государь.

— Они у меня. Я хочу заказать тебе нагрудник, украшенный этими камнями.

Глаза Элигия испуганно расширились.

— Но ведь это же…

— Оставь слова. Я знаю, о чем говорю.

— Как пожелаете, — сбивчиво пробормотал золотых дел мастер. — Если так будет угодно… непременно.

— Вы отправляетесь с нами, — распорядился Дагоберт. — Походную кузню найдете в обозе. И запомните: нагрудник должен быть готов в ближайшие дни, уж во всяком случае, до столкновения с абарами. И помните, это очень важно.

Лис развязал путы и рывком поставил охотника на ноги.

— Ну что, ловчий душ человеческих, ходить можешь?

Тот кивнул, по-прежнему опасливо глядя на худощавого верзилу. Чутье никогда не подводило охотника — невзирая на широкую улыбку, это был опасный зверь.

— Вот что мне с тобой делать, почтеннейший охотник за скальпами? Отпустить — так ты опять попрешься козопасу нашему горло резать. Здесь держать — толку чуть. Башку отчекрыжить — тоже как-то некультурно получается. Шо ты вообще поперся за этим монтенегроидом? Он тебе шо, в борщ плюнул?

Нурсийская речь верзилы казалась охотнику смутно похожей на его собственное наречие, хотя, конечно, многие слова были совсем непонятными. Однако он скорее догадался, чем понял, что тот спрашивает, зачем он пустился в погоню.

— Мне нужно золото, — коротко ответил зверолов, — чтобы выкупить у бургундов захваченную в плен семью. Мастер Элигий обещал хорошее вознаграждение за голову абарца.

— О как! Интересно девки пляшут. — Рейнар покачал головой. Охотник промолчал, хотя вовсе не понял, каким образом девичьи танцы могут быть связаны с его родней. Быть может, речь шла о языческих хороводах, благодаря которым на, родине этого диковинного чужестранца вызывали духов-помощников? — Значит, так, — после недолгого молчания вновь заговорил нурсиец, — слушай меня здесь, да навостри уши на всю катушку, шоб мозги проклюнулись. Если ты сделаешь все, как я тебе скажу, ты сможешь выкупить не только своих родных, но вдобавок пол-Бургундии прикупить себе под огородики. Это ведь ты отыскал Нурта?

— Я, — с некоторым трудом догадываясь, о чем говорит мастер Рейнар, подтвердил лесной житель.

— По верхнему следу?

— Да, — склонил голову охотник.

— Я так и думал. — Лис кивнул в сторону леса, в котором скрылся абарец. — Сможешь пройти за ним так, чтоб тебя не заметили?

Охотник чуть было не рассмеялся. Глупый вопрос! Подобно большинству хищников, не имеющих естественных врагов, абарец в движении был не слишком осторожен. К чему таиться, отлеживаться и перебираться быстрой ящеркой, скрываясь от чужих глаз, когда одним ударом можешь закрыть эти глаза навечно?

— Сумею, — подтвердил он.

— Тогда слушай: ты пойдешь за абарцем, постарайся держаться как можно ближе. Рупь за сто, он пойдет к своим. Представь себе, что это не кровожадные нелюди, а огромное стадо каких-нибудь диковинных хищных козлов. Нам нужно узнать о них как можно больше: сколько их, как стоят, где засады, что они сделают с Нуртом? Если вдруг начнут перемещаться, куда-то посылать отряды — сразу беги назад. Я пойду следом и буду держаться неподалеку — сможешь меня отыскать?