Охотник вновь едва удержал смешок.

— Без всякого труда.

— Тогда действуй.

— А как же золото? — уточнил охотник.

— Да ты че, дружаня? — возмутился Лис. — Да есть в этом мире хоть кто-нибудь, кто скажет, шо я его обманул?! Да отсохнет язык его, прежде чем он ляпнет такую глупость! В общем, забирай свое копье — и до новых встреч! Надеюсь, не в эфире.

Всадники неспешно спускались по горной тропе. Их лагерь был разбит у входа в ущелье. У шатров горели костры. Небольшие отряды, с самого утра отправившиеся на охоту, теперь возвращались к стойбищу, везя добытую в горах дичь. Иные направлялись в разъезд, чтобы контролировать округу. Разъездов было много, так что и малому отряду не удалось бы подобраться незамеченным, Но дракон предусмотрительно держался в облаках, пластами лежавших на горных склонах, и потому оставался невидимым с земли.

Лагерь, между тем, жил привычной жизнью. Те, кто был свободен от службы, чинил сбрую, выделывал кожи, упражнялся в стрельбе из лука, метании дротиков и копий, в нанесении ударов и отражении атак мечом и щитом. Казалось, здесь не было ни единого человека, пребывающего в праздности. Все были заняты делом, и хотя никто не отдавал команд, всякий без каких-либо указаний знал, что ему делать. Все здесь было точно подчинено некому ритуалу, закрепленному на веки вечные.

— Отец, — едва шевеля губами, прошептал Дагоберт, — неужели я смогу победить их?

— Ты должен это сделать, потому что никто другой не может о том и мечтать.

— А если у меня не получится? Если я не смогу подчинить себе дух, уже много сотен лет тому назад покинувший тело?

— Пока будешь страшиться этого, пока не уверуешь, что сможешь, у тебя ничего не выйдет.

— Что же тогда? — настороженно спросил кесарь.

— Тогда, — дракон печально вздохнул, — ты умрешь, просто рассыплешься в прах, станешь никчемной золой, годной лишь удобрять поля, но и это уже будет ни к чему, поскольку абарам не нужны хлебопашцы.

— Мне страшно, отец.

— И что с того? Так же страшно всякому, кто идет в бой под твоим знаменем. Новобранцы страшатся неизвестности, ветераны — того, что слишком хорошо знают. Но все они пойдут в бой, ибо верят — ты не боишься и знаешь, что делать. И если они будут верить в это, то не побегут, как бы ни был грозен враг. Но сейчас, наедине с собой и со мной, можешь бояться. Только помни: это лишь первый шаг. Раздави ползучий ужас, не дай его червям овладеть твоим сердцем, и ты победишь!

— Но как же храм? Ведь даже ты не в силах противиться его мощи.

— Так и есть. Но ты сможешь одолеть его слуг. Быть может, тогда… — дракон замялся, — но и это будет непросто.

— Отец, ко мне приходил один из нурсийцев, он просит твоей помощи.

— Вот еще! — возмутился грозный страж незримого рубежа. — Они самозванцы! Ни в каком конце этого мира нет и не было державы с таким названием. Впрочем, они нам помогли, — нехотя сознался он. — Что же им нужно?

— Они хотят разрушить храм.

— Я не ослышался? Разрушить? В одиночку?

— С твоей помощью, отец, — напомнил Дагоберт.

— Только безумец может решиться на это! — нахмурился дракон. — Мощь храма раздавит их, точно клопов!

— Отец, но если они решились на такое деяние, стало быть, преодолели страх. И они идут в самое пекло по своей воле, не ради меня, не ради золота, даже не ради своей земли, где бы она ни была. Лишь потому, что полагают это необходимым и правильным.

Дракон окинул прощальным взглядом абарский лагерь и заложил вираж.

— Хорошо. Они безумны, но я помогу им.

— Нам, — поправил Дагоберт.

Чужие несчастья помогают признать, что в мире не так уж все несправедливо.

Геннадий Малкин

Брунгильда внимательно поглядела на стоящего перед ней долговязого нурсийца с переносицей, напоминавшей латинскую S.

— Отправляться домой? Ну уж нет! Как я объясню это брату?

— А шо тут объяснять, всепобеждающая мадемуазель Брунгильда?! — возмутился Лис. — Ты за Ойген приехала? Вот Ойген, она тебя обратно и сопроводит. Ну, или ты ее — как больше нравится. Увенчаешься лаврами, как храбрая бойцица. Лаврового листа насушишь — хорошая приправа будет, в похлебку для аромата добавлять.

— Сэр… Рейнар, — Женя от неожиданности чуть было не назвала инструктора вслух по имени, — ты что же, хочешь отправить меня в тыл?!

— Ну, если отбросить политес и куртуазию, то именно это я и сделаю. Женя, хоть ты мне мозги не выедай! Мне что, вас на белом коне впереди франкского войска навстречу абарцам пускать? Так сказать, лаваш-перец вам, дорогие гости. Или, может, в пару к Карелу, вместо Фрейднура? А Зигмундыч пока эту гарпию-лайт домой потащит.

— Сергей, не собираюсь я в тыл отправляться. Я, между прочим, институтский оперативник, прошедший специальную подготовку!

— Скажем точнее, шо специальная подготовка прошла около тебя. Опять бунт на корабле? Или ты думаешь, шо во дворце нечем будет заняться?

— Именно так я и думаю. И не надо мне рассказывать, что Гизелла — ценный источник. Кроме стенаний на тему судьбы ее сына, ничего ценного из этого источника проистекать не будет. А тут еще Брунгильда на ушах повиснет с рассказами о том, какой геройский у меня жених и как мне с ним повезло. В общем, я отправляюсь с тобой.

— Нате, здрасьте! — неподдельно возмутился Лис. — А меня ты об этом решила не спрашивать? Я инструктор, и я приказываю: не кипешуй, сиди тихо, ты сейчас должна собрать максимум информации, потому как ежели нашу группу на местных фронтах положат, да-да, именно положат, и не надо фыркать на меня, то кто-то должен выжить и вернуться на Базу с результатами нашей работы. Шобы следующей группе, если Институт решит ее послать, было чем оперировать. Я понятно излагаю, госпожа стажер-оперативник?

— Да, но я принесу больше пользы…

— Вот как найдешь пользу — сразу же приноси. А до этого, будь добра, выполняй приказы.

Благородная дама Ойген бросила на Рейнара обиженный взгляд и озабоченно вздохнула:

— Но госпожа Брунгильда еще так слаба, дорога может пойти ей во вред.

— Женя, ты что — издеваешься? — возмутился инструктор.

— Я не хочу с ней ехать, — надулась девушка.

— Вот только сцен ревности тут не хватало!

— Вот еще, буду я ее ревновать!

— Да, пожалуй, вы правы, моя госпожа, благородная дама Брунгильда еще слаба. Быть может, тогда вы останетесь здесь и дождетесь армию? Она должна быть в этих местах уже завтра.

— Ну, если это не сцена ревности, то тебе ничего не стоит оказать первую медицинскую и последнюю душевно-разгрузочную помощь несчастной подруге.