Костюмы заказывались самые причудливые — в зале можно было встретить блуждающую ветряную мельницу, крепостную башню или пастушью хижину. Однако большинство гостей предпочитало капуцины, а дамы под капуцинами часто имели на себе мужской костюм. Эта мода держалась уже довольно давно — со времен государыни Елизаветы Петровны, имевшей очень красивые ноги и желавшей почаще их показывать придворным. Для этого ей шили наряды то французского мушкетера, то голландского матроса, ходили слухи, что она одевалась и казацким гетманом.

Александра, конечно, не желала изображать ветряную мельницу, а имела для таких случаев прекрасный мужской костюм. Из всех мест, где можно развлечься, она предпочитала Музыкальный клуб — он появился полтора десятка лет назад, туда входило более трехсот столичных жителей, его балы и маскарады почитались самыми роскошными и изящными.

Она решила пойти следом за Нерецким из разумных соображений: если ему с таким трудом дается расставание с любовницей, если он сам себя честит подлецом, то, может статься, он при встрече с этой дамой разрыдается и поклянется ей в вечной верности. Особливо коли у той хватит ума изобразить страдалицу на смертном одре.

Нерецкому, если его любовница вернулась, достаточно провести на Второй Мещанской не более получаса — объявить любовнице, что все кончено, выслушать упреки, оговорить материальную сторону расставания и собрать свое имущество. Но это — ежели она станет главным образом молчать и кивать. Если же закатит скандал и беседа затянется, то стоит появиться на манер Юпитера, которого в Большом Каменном спускают на сцену при помощи веревок и деревянной беседки, именуемой «глуар», то бишь «машина Славы». Это жестоко, но иного способа вывести возлюбленного из опасного места Александра не видела.

Для переноски имущества она послала с Нерецким кучера Семена — не имело смысла закладывать экипаж ради какой-то версты. А для мягкой рухляди и пустого сундучка, на манер моряцкого, Семен имел при себе мешок.

Белые ночи уже, в сущности, окончились, но по-настоящему темнело довольно поздно. Поцеловав и перекрестив Нерецкого, Александра побежала к окошку — поглядеть, как он с Семеном уходит по Миллионной. Под юбкой на ней уже были и штаны с чулками, и мужские туфли, оставалось скинуть платье, надеть вышитый серебристый камзол и кафтан цвета блошиной спинки. Больше всего времени требовала прическа. Мужская была не так пышна и имела совсем другие очертания. Фрося отцепила шиньон, локоны расчесала, собрала волосы сзади, перевязав лентой.

Надвинув на лоб треуголку и крикнув Гришке, чтобы догонял, Александра сбежала по лестнице. Душа веселилась, как на маскараде, душа готовилась к атаке.

И тут ей заступила дорогу Мавруша. Она была вся в соломинках — видать, после рыданий на конюшне, где ей дали настрадаться вволю.

— Сашетта… Госпожа Денисова! — воскликнула девушка.

— Чего тебе, Мавренька?

— Господин Нерецкий — жених ваш?

— Да, жених.

— Он не может с вами венчаться! — выпалила Мавруша. — Он другую любит и словом связан! И его другая любит!

— Уж не та ли, что его портреты вкривь и вкось малюет, а потом прячет меж книжек?

— Вы обыскивали мою комнату! — ужаснулась Мавруша. — Стыдно вам, госпожа Денисова!

— Делать мне больше нечего — в твоих юбках копаться. Угомонись. И про Нерецкого забудь.

— Вы не можете быть его женой!

Тут уж следовало рубить сплеча.

— Не могу, да буду. Потому что он меня любит. Поняла? А коли тебе сие не по вкусу — ну, извини, так вышло! Не могу ж я от жениха отказаться ради того, чтобы тебе угодить. Пусти, спешу.

Но Мавруша, ухватив Александру за руку, опустилась перед ней на колени, мало беспокоясь, что подумают прохожие.

— Госпожа Денисова, Сашетта! Не надо! Оставьте его! Вы красивая, у вас женихов будет тысяча, а его оставьте!

— Пусти! Слуг постыдись!

Действительно, на улицу выскочил Гришка и уставился на коленопреклоненную Маврушу.

— Вам должно быть стыдно — мужчину отнимать у другой!

— Ого! Гриша, бери-ка ее в охапку и тащи наверх, пока еще чего не наговорила. Фроське вели за ней смотреть! Завтра же — к тетке Федосье Сергеевне! Ишь, монастырка!

Гришка ловко отцепил Маврушу от хозяйки, она лишь айкнула от боли, и, взяв в охапку, утащил в дом. С лестницы донеслись возмущенные вопли. Александра крикнула Гришке вслед «Догоняй, я на Мещанскую!» и припустила бегом. Бегать она любила и умела, а когда не качается на боках и не скачет вверх-вниз тяжелая неуклюжая юбка, это — ни с чем не сравнимое удовольствие.

Достигнув Невского, пришлось резко остановиться — по проспекту один за другим неторопливо катили три экипажа с шестиконной запряжкой, а перебежать почти под копытами передних лошадей Александра не успела.

Перейдя Невский, Александра пошла спокойным шагом, думая о том, как бы поскорее увезти Нерецкого в Спиридоново. Там бы можно было остаться до осени, там и обвенчаться, а потом предъявить столице законного мужа. Опять же, в Спиридоново никакая влюбленная особа не потащится, ни Мавруша, ни загадочная любовница Нерецкого.

Вторая Мещанская была пустынна — видно, Нерецкий с кучером Семеном уже вошел в дом. Александра остановилась, обернулась — Гришки все еще не было. Прислушалась — в доме вроде было тихо. Но во дворе началась какая-то возня.

Александра насторожилась — уж не воры ли куда-то лезли, да пойманы хозяевами? И они вполне могли воспользоваться отсутствием госпожи Ольберг, у которой полно дорогих безделушек. Защищать имущество повивальной бабки, от которой в розыске не было никакой пользы, Александра не пожелала — да и нечем было. Изящную тонкую шпажонку аглицкой работы, непременную принадлежность мужского костюма, она оставила дома. Александра отошла чуть подальше от ведущей во двор калитки. Вдруг стало тихо. И калитка со скрипом отворилась, на улицу выпал человек, негромко выкрикнул: «караул!» и рухнул плашмя.

— Семен?! — бросилась к кучеру Александра. — Что с тобой, Семен?

— Ох… барина увели… злодеи…

— Караул! — завопила Александра во всю мощь. — Сенька, говори внятно — ранен?

— По башке, кажись, треснули…

— Караул!

В губернаторском доме, стоявшем напротив наискосок, отворились окна.

— Грабят, что ли? — спросила темная голова с неразличимыми чертами.

— Человека ранили! Разбой! — отвечала Александра. — Сюда скорее! Сенька, терпи — сейчас помогут! — И она вбежала во двор.

Двор был пуст.

Она поняла — Нерецкий решил войти в дом через черный ход. Но если его увели — значит, должен быть какой-то выход в переулок, вероятно, за дровяным сараем. Пробираясь вдоль стены, Александра подобрала наощупь увесистое полено.

Ей некогда было рассуждать, кому и зачем понадобился Нерецкий. Она спешила на звук шагов, спотыкаясь, не разбирая дороги, готовая бить кого попало. Она вела рукой вдоль какой-то дощатой стены, и вдруг та кончилась, впереди было освещенное место. Александра выскочила и увидела в полусотне шагов от себя несколько человек, слившихся в темное бесформенное пятно. Среди из них был Нерецкий…