Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И она с криком «караул!» побежала к этим людям. Один из них, оставив товарищей, выступил ей навстречу. Они сошлись, он замахнулся, но она, предвидев удар, увернулась и ударила похитителя поленом по голове. Он покачнулся, и в этот миг Нерецкому удалось высвободиться, он побежал навстречу Александре.
— К Невскому! — крикнула она. Но поди знай, в которой стороне проспект, где ходят люди, куда не осмелятся выскочить злодеи.
Взявшись за руки, Александра и Нерецкий кинулись бежать, куда глаза глядят. Их преследовали, но бесшумно; судя по топоту, человека три, а казалось, что их было больше.
Подвернулся по правую руку переулок, Александра потащила туда Нерецкого, чая, что если скрыться со злодейских глаз, то опасность минует. Но из переулка им навстречу выскочил человек в епанче и маске, растопырил руки, и стало ясно: тоже враг.
Оставалось бежать прямо. Александра все не могла понять — куда их гонят. Наконец увидела: к набережной Мойки.
Там было несколько спусков к воде, у которых стояли лодки. Большинство здешних жителей не держали галер, как богатые господа, и весел на ночь тоже не оставляли.
Александра, понимая, что останавливаться нельзя, сбежала по деревянным ступеням к воде. Прямо перед ней была лодчонка — не более полутора сажен в длину.
— Прыгай сюда! — велела она любимому. — Мы оторвемся от них!
— Как? — не понимал Нерецкий.
— Не кинутся же они за нами вплавь!
Подтянув лодку за веревку, Александра ловко перебралась в нее и подала руку Нерецкому.
— Проклятый узел… — пробормотала она, не сразу сообразив, что узел, если дернуть за хвост веревки, развязывается сам собой. Вдруг это случилось, и она ногой, как делают настоящие лодочники, оттолкнулась от нижней ступени. Течение было слабое, но лодку сразу утащило на целую сажень от берега.
— Как же мы без весел? — спросил Нерецкий.
— Боишься манжеты замочить? Ничего, главное — оторваться… потом разберемся… кажись, удалось!.. А теперь говори прямо — ты этих злодеев знаешь?
— Каких злодеев?
— Тех, что тебя пленили… Да отгребай же! Нам нужно на середину… У них могут быть пистолеты?
— Отчего ты решила?
— Оттого, что ты не кричал «караул!»
Александра скинула кафтан и мокрыми руками с трудом расстегнула мелкие пуговицы камзола. Затем она быстро вздернула вверх рукава.
— Послушай, я не знаю, как тебе объяснить… Это все из-за письма… — начал Нерецкий. — Только сейчас я понял… Это опасность, да, большая опасность…
— Да греби же ты!
— Я не должен был покидать их, я должен был объясниться…
— С кем — со злодеями?
— Пусть бы они даже покарали меня… я заслужил!..
— Кончай городить дребедень!
Впереди был Синий мост, лодочка вошла под него, затерялась во мраке, выбралась. Александра пыталась разглядеть среди потемневших, уходящих в воду стен деревянной набережной подходящий спуск.
Меж тем злодеи, преследовавшие Александру с Нерецким и загнавшие их в воду, прошли к следующему спуску. Там ждала их шестивесельная большая шлюпка. Перескочив на борт, злодеи, а было их пятеро, отдали гребцам приказ — и судно, неторопливо отчалив, вышло на середину реки, развернулось, и тут уж весла ударили в воду с полной силой.
Александра заметила погоню, когда шлюпка приблизилась на опасное расстояние.
— Мы пропали! — воскликнула Александра. — Сейчас же прыгай в воду! Нам нужно доплыть вон туда. Скидывай туфли… Всего десяток сажен!
— Сашетта, я не умею плавать! — признался Нерецкий.
— Как можно не уметь плавать? — удивилась она. Ей казалось, что всякий столичный житель рождается с этим искусством в крови.
— Я не научился…
Восемь пар весел мерно шлепали по воде, короткий форштевень шлюпки уже навис над лодочкой.
— Не валяй дурака, Agnus Aureus! — крикнули с борта. — Никуда не двигайся!
— Я не виноват! — отвечал Нерецкий. — Клянусь алтарем! Не виноват!
— Да прыгай же! — твердила Александра. — Я вытащу тебя, я умею! Не бойся! Им не так легко причалить к спуску! Ну?
И тут случилось непредвиденное — шлюпка, задев ненароком лодочку, опрокинула ее. И Александра, и Нерецкий с головой ушли в воду.
Александра не слишком испугалась и даже исхитрилась не хлебнуть грязной воды. Она вынырнула и услышала рядом плеск. Нерецкий бил руками по воде и при этом молчал, хотя, казалось бы, должен звать на помощь. Вода каким-то дивом держала его. Со стороны он, возможно, и не выглядел тонущим.
Решив, что мастерство плаванья в нем все же проснулось, Александра крикнула:
— За мной, к берегу!
И она, скинув в воде туфли, поплыла саженками, оборачиваясь через плечо.
Видимо, Нерецкий смертельно перепугался — когда ему протянули со шлюпки весло, он ухватился, как за пресловутую соломинку. И тут же опомнился — ощутив, что его в три руки втаскивают на борт, стал отбиваться.
Александра, поняв, что произошло, развернулась и поплыла на помощь.
Однако вмешалась некая третья сила — еще одно гребное суденышко приблизилось, и веселый голос позвал:
— Эй, сюда, к нам, не бойся!
Адресовался ли этот призыв Нерецкому — Александра не поняла. Когда из воды торчит одна твоя голова, очень трудно понять превратности морского сражения — а началась именно схватка, с попытками взять вражеское судно на абордаж.
Но вторая лодка имела лишь двух гребцов, и шлюпка, самую малость отдалившись, стала уходить в шесть весел, нагнать ее было уже невозможно.
— Пустите меня на берег, я бегом! — потребовал молодой резкий голос. — Я догоню и все узнаю!
И впрямь, имело смысл преследовать похитителей Нерецкого берегом.
— Ефрем, к спуску правь! — приказал мощный бас. — А второго кавалера они тоже выудили?
— Да вот же он!
— Эй, кавалер, хватайся за весло, вытащим! — крикнули с лодки Александре. — Да не бойся — свои!
— Я люблю тебя, Мурашка, — сказала Мавруша, в который уж раз. — И всегда буду любить. Ты мне как сестра.
— И я тебя, Сташка, люблю.
— Так отчего ты молчишь? Отчего ты мне не расскажешь, что с тобой творится? Думаешь, я глупенькая, не пойму? Оттого только, что я еще никогда и ни с кем не целовалась? Ну, что я могу для тебя сделать?
Поликсена не ответила. Она не хотела вспоминать былое. Мавруша с неуемной жаждой дружеских излияний уже становилась навязчива, а Поликсене более всего хотелось бы оказаться в обществе женщины пожилой, этакой доброй бабушки, которая не допытывалась бы подробностей, а сказала попросту: вот здесь ты, голубушка, будешь жить, под моим теплым крылышком, тут будет тебе хорошо, и это уж навсегда.