После того как пилоты союзников исчерпали запас бомб, бомбардировку начали военно-морские силы. 5 линкоров, 2 монитора, 19 крейсеров, 77 эсминцев и 2 канонерки обстреляли из всех калибров дивизию. А под финал по соединению корабли выпустили залп ракет (дело в том, что перечисленные боевые единицы флота предназначались для участия в операции вторжения).

Невзирая на интенсивный огонь на уничтожение корабельной артиллерии, на беспрерывно сыпавшие авиабомбы, уцелевшие бункеры продолжали удерживать оборону до второй половины дня 6 июня. Но разве человеческая плоть способна устоять под натиском металла? И солдат вынужден капитулировать перед ним. Участок 716-й пехотной дивизии уподобился лунному ландшафту — сплошь напоминающие кратеры воронки.

После потрясающей сцены в бункере 716-й пехотной дивизии командующий 21-й танковой дивизией вкратце объясняет обстановку и ход боев. Вот что он докладывает:

«О начале вторжения я узнал из присланного мне донесения, в котором говорилось, что, мол, 6 июня незадолго до полуночи парашютисты высадились в районе Троарна. Поскольку я имел на руках приказ не сниматься с места, сначала я не мог ничего предпринять, разве что перевести дивизию в состояние полной боевой готовности. И всю ночь прождал приказа свыше. Но ни одного так и не дождался. Поскольку мне, в конце концов, к 6.30 утра стало ясно, что моя танковая дивизия оказалась вплотную к театру военных действий, где проводилась крупномасштабная операция, сложа руки сидеть нельзя. Я отдал танкистам приказ атаковать 6-ю английскую десантную дивизию, окопавшуюся на созданном у Орны плацдарме. Именно она, по моему мнению, представляла для нашего участка наибольшую опасность.

Едва я отдал соответствующий приказ, как из штаба группы армий В меня уведомили, что я переподчинен 7-й армии. В 9.00 мне сообщили, что отныне я получаю все распоряжения от командования 4-го пехотного корпуса. И, наконец, в 10.00 я дождался первого приказа действовать. Танковую атаку британских десантников прекратить, повернуть на запад для включения в силы обороны Кана.

Переправившись через Орну, я последовал на север к побережью. К этому времени силы противника, 3 британские и 3 канадские пехотные дивизии, сумели достичь весьма неплохих результатов и овладеть узким участком прибрежной территории шириной до 10 километров. И вот именно оттуда, не успел я опомниться, как враг открыл огонь и в один присест вывел из строя 11 моих танков. Моей ударной группе все же удалось миновать эту батарею, и к 19.00 она вышла к побережью в районе Льон-сюр-Мера».

21-я танковая дивизия, единственное стоявшее наготове соединение, способное изменить ход сражений после вторжения союзников, еще на начальной фазе лишилась ударной мощи. Вместо того чтобы железным кулаком нанести молниеносный удар вторгшемуся противнику, дивизия была обречена быть сожженной по частям. До 6.30 она бездействовала в Кане и только после этого атаковала десантную дивизию под Троарном. Однако главные силы врага находились не под Троарном, а севернее Кана. Части же 21-й танковой дивизии лишь во второй половине дня смогли добраться на нужный участок севернее Кана.

21-я танковая дивизия, окажись она в руках более искушенного командующего, как Роммель, который в 1940 году с брони головного танка руководил наступлением (и его примеру следовали потом многие командующие), смогла бы поставить неприятеля в весьма сложное, если не критическое положение. А здесь основополагающий принцип Гудериана «Не ползти, а мчаться» был грубейшим образом нарушен.

Командный пункт 21-й танковой дивизии все еще располагается в Сен-Пьер-сюр-Диве, это примерно в 30 километрах от побережья. В ночь с 6 на 7 июня командующий 21-й танковой дивизией не имел надежной связи с ее сражающимися частями.

Вскоре после полуночи до него доходит, что союзники, оказывается, овладели или вот-вот овладеют аэродромом Карпике. Но точных сведений на этот счет не имел.

25-й полк срочно посылает разведку. В 1 час ночи разведчики докладывают, что и в Карпике, и в Роте, и в Бюроне противника нет. В Бюроне находятся лишь разрозненные группы 716-й пехотной дивизии. А вот Ле Бюиссон занят врагом. Левое крыло 21-й танковой дивизии стоит у железнодорожной линии на высоте у Эпрона. То есть западнее этого населенного пункта на данный момент немецких частей больше нет никаких. Иными словами, западную часть Кана и аэродром Карпике защищать некому.

Часть, которой предстояло оборонять аэродром, спешно покинула свои оборудованные позиции еще 6 июня вечером. Речь шла о личном составе наземных служб люфтваффе.

Усиленный 25-й мотопехотный полк движется по шоссе Вилье Бокаж — Кан. Офицеры для поручений информируют командование об обстановке. Командирам батальонов дан приказ прибыть на временный командный пункт 25-го мотопехотного полка. Командный пункт расположен строго на запад от Кана в точке пересечения железнодорожной линии с шоссе.

В бункере настроение хуже некуда. Пора сбегать, думаю я. Не успеваю покинуть бункер, как меня требуют к телефону. Это командующий нашей дивизией генерал-майор Витт. Генерал-майор находится на командном пункте 21-й танковой дивизии и желает выслушать отчет об обстановке. Я слово в слово передаю ему то, что услышал от командующих 716-й пехотной и 21-й танковой дивизий. Витт выслушивает меня, ни разу не прервав, а потом говорит:

«В сложившейся обстановке Необходимо действовать быстро. В первую очередь не отдавать врагу ни Кана, ни аэродрома. Есть основания полагать, что враг уже успел перегруппировать силы для обороны, поскольку наступать он явно не намерен. Поэтому считаю нецелесообразным бросать дивизию в бой. Речь может идти только о наступлении совместно с 21-й дивизией.

Итак, наша дивизия во взаимодействии с 21-й атакует высадившегося противника и сбрасывает его в море. Начало наступления — 7.06.1944, 12.00 часов».

Торопливо прощаюсь с командующими и покидаю вместе со своими подчиненными бункер. В проходах до сих пор лежат раненые, хотя основную часть уже успели отправить в тыл. На улицах Кана ни души — ни гражданских, ни военных. Только там, где улицы завалены, саперы расчищают дорогу. Кроме них, я не видел ни одной живой души. Кан — вымерший город. Невозможно дышать от копоти и смрада пожарищ. Путь определяем по догорающим балкам. Едем молча, никому нет охоты чесать языком — все мысли о том, какова будет участь наших родных немецких городов. Над нами пролетают отдельные самолеты. Вспышки бортовых фотокамер тревожными сполохами на миг выхватывают город из темноты. И куда только смотрят наши люфтваффе?

Наш командный пункт расположился прямо на главной улице города. Это небольшой особняк, окруженный старыми, высокими деревьями. С маскировкой мучиться не приходится, а без нее нынче не обойтись, если намерен все же дожить до следующего дня. Внутри жуткий хаос — солдаты люфтваффе наверняка еще четверть часа назад были здесь. Скорее всего их послали защищать аэродром.

Докладывает командир 1-го батальона 25-го полка. Быстро ввожу его в курс дела. Краткое рукопожатие говорит о многом. Все мы понимаем, что наша задача не из легких.

Бойцы батальона спрыгивают из кузовов машин и растворяются в темноте. Ни одна машина через город не идет, все сворачивают на юг.