сказать Гневу. Он почувствует правду об этом, и с тебя снимут все обвинения. Пожалуйста. Я тоже не могу потерять тебя. Не после всего этого. — Я указал на мир вокруг нас. — Пожалуйста, Виттория. Просто скажи мне, что она жива и здорова, и у тебя есть чертовски веская причина нажить могущественного врага.

Виттория сжала губы и отвела взгляд. Если я была прав и Веста была жива — а я полностью верила, что это правда, — моя сестра не собиралась ни в чем мне признаваться. Я должна была верить, что у нее была причина, что-то более сильное, чем месть, что двигало ею.

— Кто на самом деле злодей в этой грязной истории? — спросила я вместо этого. — Мы? Демоны? Ведьмы?

Виттория тщательно обдумала ответ.

— В зависимости от того, на чьей ты стороне, я полагаю, это могли бы быть все мы. Хотя больше всего я нахожу недостатков в ведьмах и демонах. Их неприязнь друг к другу длится вечно, и им никогда не следовало втягивать нас в свои проблемы.

Я глубоко вздохнула.

— Неудивительно, что это был непростой путь к разгадке тайны. Мы с тобой плели интриги против Гордости и Гнева. Гордость был небрежен с сердцем своей женыы. Что привело в ярость Первую Ведьму. Сурси проклинала Гнева, когда он не захотел забрать ее дочь от Гордыни, Гнев ответил тем же, и Звездные Ведьмы выполнили свой долг держать Страшных и Злых взаперти, даже если это означало пожертвовать своей собственной свободой.

— И так далее, — закончила Виттория. — Я не думаю, что имеет значение, кто первый злодей или был им — мы все совершали ужасные вещи.

— Но кто-то действительно помог Весте сбежать от суда Жадности. И кто-то действительно мертв.

Виттория еще мгновение смотрела вдаль.

— Мне сказали, что вампиры пришли, чтобы украсть тебя. Возможно, возникает новая угроза, которая проскальзывает в то время, как хаос вырывается на свободу.

— Ты была тем, кто разжег этот пожар.

— Я не думала, что они придут за тобой. Я думала, они нацелились на Дом Жадности.

— Почему? Что такого в жадности, что заставляет тебя делать такие ужасные вещи?

— Я не совершала ужасных поступков, — возразила она. — Я сделала с ним только то, что он делал с другими. Может быть, у вампиров есть свои собственные цели в войне, и я случайно дала им надежду на победу.

Разочарование нарастало в моей груди. Если бы моя сестра просто доверила мне правду, все это можно было бы исправить.

— Хотя я не сомневаюсь, что вампиры хотели бы начать внутреннюю войну, чтобы отвлечься от своих собственных планов, я не думаю, что они ответственны.

— Ммм. — Взгляд Виттории снова принял тот далекий вид. — Тогда, возможно, это ведьмы. Они, вероятно, слышали о моем союзе с Жадностью и нацелились на его дом, чтобы начать раздор. Я уверена, они надеются, что демоны уберут нас с игрового поля раз и навсегда.

— Виттория, — предупредилв я. — Остановись. Я знаю, что это не ведьмы, демоны или волки. Просто скажи мне правду. Зачем хранить так много секретов?

— Возможно, тебе просто придется довериться мне.

— После всего, что ты сделал? Вся эта ложь, полуправда и игры?

Гнев отразился на лице моего близнеца.

— Я пыталась обойти проклятие, освободить твою магию, восстановить связи с этим миром и сделал все, что могла. Если это воспринимается как ложь и манипуляция, мне искренне жаль, Эмилия. Но у меня есть свои причины. И тебе просто нужно будет уважать это или продолжай сражаться со мной. Если бы ведьмы не сделали того, что они сделали с нами, то ничего из этого не произошло. И если ты веришь, что они будут сидеть сложа руки и позволят нам восстановить нашу полную власть, не пытаясь связать ее снова, ты сумасшедшая. — Виттория повернулась ко мне, выражение ее лица было расчетливым. — У нас есть один способ убедиться, что они не добьются успеха.

Я прижала руку к груди, мое сердце колотилось быстрее, чем дольше моя сестра выдерживала мой взгляд.

— Неужели нет другого способа сломать замок заклинаний?

— Не то, чтобы я обнаружила. Поверь мне, я посмотрела, прежде чем мне вырвать свой.

— Кто вырвал твое сердце? — Я спросила. — Доменико?

— Многие существа в подземном мире были только рады, что их сочли подходящими для этой задачи. Оставь пока все как есть. — Взгляд Виттории заледенел, прежде чем снова смягчиться. — Впрочем, тебе не придется беспокоиться об этом. Я буду с тобой. — Я зашагала прочь, а моя сестра просто наблюдала без комментариев, как я ходила взад и вперед, мои мысли и сердце бешено колотились. Ведьмы связали нас. И все же я не могла перестать думать о реакции Зависти на то, что Виттория впервые захотела снять с меня блокировку заклинаний. Он был так против.

И Гнев на самом деле вообще мало говорил об этом. Я знала, что он был не уверен, но моя сестра выжила. Она вернулась к своему полному облику богини. Что заставило меня еще раз задуматься, была ли еще одна причина, по которой Гнев больше ничего не сказал. Я подумала о нападении гадюки — как после того, как змееподобный демон укусил меня, Гнев использовал магию, которая впитала яд в его собственное тело.

Я также вспомнила что-то приторно-сладкое, что он заставил меня выпить…

— Богиня всевышняя. Он дал мне нектар.

Амброзия. Пища богов.

Я перестала расхаживать и уставилась в никуда. Он также дал мне выпить чего-нибудь сладкого, когда у меня был легкий случай гипотермии. Еще нектара.

Больше топлива, исцеляющего богиню. Гнев не мог беспокоиться о моей смерти. Так что же еще могло побудить его проявлять такую осторожность? Я возобновила расхаживание, позволяя своему разуму перебирать различные теории и сценарии, пока одна не отделилась от остальных.

Зависть был напуганым в тот день в нашей камере. Как и Похоть, и Лень, и даже Жадность, когда я вышла из себя и поджгла эту картину. И Гнев…

Может, он и не боялся меня, но все принцы Ада называли нас Страшными. Мой муж боялся не за мою жизнь, он боялся за свое королевство. Он боялся полностью освободить меня. Гнев не останавливал меня слишком активно, но он, конечно же, тоже не помогал. Этот выбор был моим, и только моим.

Я развернулась и встретилась с терпеливым взглядом моей сестры.

— Я готова, — сказала я, имея в виду именно это.

В течение этих последних нескольких недель Гнев показывал мне, как контролировать свои эмоции. Чтобы видеть сквозь мою ярость. Это был урок, который