сводил глаз с лица Бенни, и лишь взгляд его оставался неподвижным среди хаоса хлопков и взмахов.

– Так-с, так-с, глядите-ка, кто тут у нас, – произнес он со своим обычным славянским акцентом. – Юный школьник собственной персоной! Наконец-то он явился.

Руки его зашевелились ещё быстрее и беспорядочней. Они закручивались и обвивались вокруг его головы, воспаряли на манер воздушных змеев, и порой даже сам старик приподнимался за ними в своем инвалидном кресле, словно левитировал.

Алеф вздохнула.

– Славой, это Бенни, – сказала она. – Бенни, это Славой. Он опять бухой.

Она легонько надавила старику руками на плечи, и стоило ей это сделать, кисти его перестали танцевать в воздухе и упали ему на колени. Славой облегченно вздохнул.

– Весьма благодарен, моя дорогая. Бывает очень утомительно, когда они так возбуждаются.

Наклонившись вперед, он похлопал по ведру рядом с собой.

– Итак, юный школьник. Придвигай поближе ведро, присаживайся, поговорим, но сперва… – Он потянулся к бутылке водки и отвинтил крышку. – Где твой стакан?

Бенни не понял.

– Он еще ребенок, – сказала Алеф. – Вряд ли он ходит повсюду со своим стаканом.

– Пустяки, сейчас мы это исправим – сказал Бутылочник. Не вставая с инвалидного кресла, он развернулся и сунул руку в кучу пакетов, прикрепленных к спинке. Зашуршал потревоженный пластик. Рука вынырнула из пакета с добычей – стаканчиком, на котором было написано:

Техас

Штат Одинокой Звезды

Старик критически оглядел стакан, потом Бенни.

– Не-е. Хорошего техасца из тебя не получится.

Он снова сунул руку в массу шуршащего пластика и выудил другой стаканчик:

Гавайи,

Штат Алоха

– Этот тебе уже ближе, правда? – Он протянул Бенни стакан и наполнил его, пролив немного жидкости на руку Бенни. Жидкость была холодной как лед.

– Он еще слишком молод, чтобы пить водку, – сказала Алеф. Скрестив руки на груди, она сидела на своем ведре и смотрела, как старик наполняет стаканчик Одинокой Звезды. Этот стакан Славой протянул ей.

– Ба! А ты-то? Из тебя техасец – хоть куда. Не связывайся с Техасом[47], – Он снова наполнил свой стакан и поднял его, чтобы им была видна надпись:

Арканзас —

Естественный штат

– Естественное состояние – это наилучшее из состояний! – заявил он и поднял стаканчик повыше. – Я люблю эту страну. Здесь у каждого штата есть свой бренд и свой девиз! Знаете, какой девиз у великого штата Арканзас? Когда-то давно этот девиз гласил: «Страна возможностей». Красиво, да? Но потом они его поменяли. Почему? Может быть, все возможности иссякли? Это одно из возможных объяснений, но теперь у них новый девиз: «Regnat Populus». Ты знаешь, что значит Regnat Populus, юный школьник? Если бы ты изучал латынь, ты бы знал. Regnat Populus означает «Правит народ». Великолепно! Я никогда не был в Естественном штате Арканзас, но я знаю, что это, должно быть, демократическая утопия, которой правит удивительный народ…

Он замолчал и уставился куда-то в пространство.

– «О, славный новый мир, где есть такие люди!» – возгласил он и посмотрел на Бенни. – Знаешь ли ты своего Шекспира, юный школьник? Нет? Это слова из пьесы, которая называется «Буря». Ты должен немедленно ее прочитать. В ней есть естественное чудовище по имени Калибан, и он произносит такие стихи, от которых сердце разрывается. «Страшиться нечего, хоть остров полон звуков…» Как же там дальше? Эх, дальше забыл. Ну что ж. В общем, таким я представляю себе Арканзас. Мечтаю когда-нибудь побывать там, но сначала мы должны выпить за это!

– Ты не должен пить, Бенни, – сказала Алеф.

– Ба. Конечно, он должен! Он школяр! Он должен научиться читать по-латыни, знать наизусть Шекспира и пить водку! – Приподняв стакан, Славой ждал. – Ну?

Бенни понюхал водку. От едких паров у него выступили слезы на глазах.

– Что?

– Где твой тост?

Бенни взглянул на хлеб на столе.

– У меня нет тоста.

– Это великолепно! – воскликнул Бутылочник. – Он действительно естественный. Нет, мой мальчик, ты должен вжарить тост, но не в тостере. Скажи что-нибудь от всего сердца! Вдохнови нас своими мудрыми чувствами!

– Я не знаю как.

– Закрой глаза и прислушайся. Итак, что ты слышишь?

Бенни закрыл глаза. Он слышал хриплое дыхание старика поблизости. Он слышал звуки труб вдали, когда кто-нибудь спускал воду в туалете на других этажах, но эти трубы не вдохновляли. Он слышал, как шипят и звенят радиаторы, когда по ним проходит пар. Эти звуки напоминали музыку и были уже гораздо приятней. Потом он услышал где-то далеко на улице вой машины скорой помощи, а затем совсем рядом – голос, тихо бормочущий:

«…Шум, сладкий шелест не таят вреда…»

Вздрогнув, он открыл глаза. Старик смотрел в потолок, забытый стакан с водкой стоял на краешке подлокотника, а Славой мечтательно декламировал:

«Порою сотни звонких инструментов звучат в моих ушах… Бывает, голоса я слышу, вдруг проснувшись… Они же снова погружают в сон…».

Он вздохнул и покачал головой.

– Все-таки вспомнил. Как я мог забыть? – Старик закрыл глаза и долго сидел молча – так долго, что Бенни подумал, не заснул ли он. Но Славой вдруг резко выпрямился и вытер глаза рукавом.

– Я сам вжарю за тебя тост, – хрипло произнес он и снова поднял стакан. – За голоса!

Голоса? Бенни растерялся. Он не собирался пить водку и хотел вылить ее в раковину, когда Славой отвлечется, но тост старика застал его врасплох, и не успел он опомниться, как стакан коснулся его губ, и водка, как жидкое пламя, обожгла горло и быстро добралась до желудка. Бенни поперхнулся и закашлялся, слезы залили ему глаза, но когда кашель утих и он смог разогнуться, он почувствовал странное тепло, которое растекалось внутри и согревало. Голова стала легкой и закружилась.

– Дрянь какая, – сказал он и потряс головой, пытаясь остановить головокружение.

– Хорошо, да? – сказал старик, влажно ухмыляясь.

– Отвратительно.

– Еще по одной? – спросил Славой, снова взяв бутылку. – Но на этот раз ты должен сказать тост.

– Славой! – предостерегающе сказала Алеф.

– Хорошо, хорошо! – Старик поднял руки в знак капитуляции, а потом, чуть понизив голос, пожаловался Бенни: – Ну прям как мать.

Вообще не похожа, подумал Бенни, но вслух этого не сказал. Вместо этого, осмелев от водки, он решил задать вопрос, который его давно мучил:

– Вот ты сказал «за голоса», значит ли это, что ты, как и… – Вопрос оборвался, прежде чем Бенни успел закончить его. Он почувствовал, что краснеет.

– Значит ли, что я как что?

– Нет. Я имею в виду, слышишь ли ты… – Слова отказывались подчиняться.

– Голоса? – ворчливо спросил Славой. – Конечно, я слышу голоса! Я же поэт!

Его руки снова заволновались. Они погладили его бороду,