– Как бы не так! Виагра! – хлопнуласебя по бедрам Лена. – И зачем она такому мачо? Или он не мачо, а импотенти врун. Прикольно? А у Катьки Рохлиной, которая всем громко заявляет, что живетв личном трехэтажном загородном доме, я счет нашла за электричество. Ещеприкольней, чем у Семена! Напечатано на бумажке: «Улица Люберецкая, общежитие,комната семнадцать, Рохлина, долг за свет сто два рубля». Вот вам и пафосныйкоттедж. Опять же Эльза… С виду цыпа-дрипа лимпомпон, а у самой в ящике фляжкавсегда лежит. Я ее трясла, внутри жидкость бултыхается. Вот только пробкуоткрутить не сумела и не знаю, чего там, водка или коньяк. Прямо насмертьзаверчено.

– Может, лекарство какое, настойкавалерьянки, – предположила я.

– Ха! Стопроцентно бухалово! –затрясла головой Лена. – Эльза только с виду железная, а на самом делеромантичная.

– Полагаете? – с легким сомнениемспросила я.

Лена закивала.

– Она горшки детские любит! Ой, я какувидела, так смеялась…

– Ночные горшки? – окончательнопотерялась я.

Уборщица захохотала.

– Ну, спросили… – простонала она, вытираятыльной стороной ладони выступившие слезы. – Цветочные! И лейки в видесобачек-далматинцев. У нее в кабинете такая стоит. Прикольно, конечно, многимнравится, но чтобы Эльза от «щеночков» тащилась… Надо просто быть внимательней,пошарить по кабинету глазом, пооткрывать шкафчики, повыдвигать ящички, стольковсего обнаружишь! Люди словно на ладони высветятся. У Олега Николаевича –кстати, ему восемьдесят – журнал «Горячие девочки» за батареей припрятан, аИрка…

– Некрасиво рыться в чужих вещах, –не вытерпела я, – да и не входит подобное в обязанности уборщицы. Вымылаполы, смахнула пыль и уходи! Кто разрешил полки да ящики изучать?

– Ничего не ворую, – обиделасьЛена, – просто смотрю. Интересно…

– Елена! – раздалось в холле.

Мы с девушкой одновременно повернули головы назвук, из лифта вышла Инесса Самойловна в небольшой шляпке и с портфелем вруках.

– Иди убери кабинет ЭльзыГенриховны, – велела старуха, – хватит языком чесать.

– Там милиция, – напомниластудентка.

– Уже ушли. Засыпали комнату чернойпылью, натоптали, папки перевернули… Ступай, займись делом, – началараздавать указания Инесса Самойловна. – Уберешь у Эльзы, иди к Капстынь.Да поаккуратней там! Лидия на тебя вчера жаловалась – на подоконнике пыль,бумажка как упала в прошлый понедельник под стул, так там и лежит.

– Почему мне после ментов мыть? –завозмущалась Лена.

– Потому что работаешь уборщицей, –величаво напомнила женщина. – Вот станешь дипломированным специалистом,тогда и побеседуем. А сейчас – раз, два, побежала!

Завершив речь, старуха вскинула подбородок ипоплыла к выходу.

– Видали? – презрительно изогнулагубы девочка. – Ученая, блин, а у самой денег на приличную одежду нет.Внука имеет алкоголика, дает лоботрясу на бутылку, а нас, честно работающих,ненавидит. Ну ладно, я пошла.

Лена ринулась к лифту, забыв на подоконникекрасную пластмассовую лейку. Я глянула на нее и невольно улыбнулась. Уборщицатолько что подсмеивалась над Эльзой, которой нравились предметы по уходу зацветами в виде собачек-далматинцев, а сама любопытная поломойка сейчас поливаларастения из пластиковой емкости, оформленной под нелепо яркого слоника. Побокам лейки торчали круглые уши, хобот служил носиком, а ручкой, закрученныйкольцом хвост. Внезапно ни к селу ни к городу вспомнился детский анекдот промилиционера, который читает в сводке происшествий фразу: «Из цирка удрал слон».Не успел мент удивиться, как раздается звонок по телефону и взволнованныймужской голос кричит: «Эй, ребята, скорей приезжайте. У меня на огороде стоитгигантская серая мышь! Здоровенная, ужас, ростом выше избы». – «И чего онаделает?» – изумился дежурный. «Хвостом капусту рвет, – прошепталкрестьянин. – Только не спрашивай, куда она ее потом себе засовывает».

Ища Капстынь, я шла по коридору. Одна издверей оказалась приоткрытой. Я распахнула ее и увидела небольшой тамбурчик сузким окном, перед которым маячил крохотный письменный стол, заваленныйбумагами. Справа виднелась дверь с табличкой «Лаборантская», слева белела такаяже створка, но с надписью «Не входить».

Я постучала в лаборантскую, не дождаласьответа и заглянула внутрь. Не особо большая комната тоже оказалась пуста, но,очевидно, кто-то из сотрудниц предполагал вернуться на рабочее место – настарой софе валялась коричнево-бежевая сумка на длинном ремне. Внезапно мне наплечи плюхнулась цементно-тяжелая усталость. Еле-еле двигая ногами, я села нахолодную кожу древнего дивана и вспомнила, что забыла пообедать. Между прочим,уже время ужина! А у некоторых людей еще и полдник бывает, они пьют чай, кофеили какао со сладкими плюшками.

Отогнав от себя видение блюда, заполненноговатрушками, я вынула мобильный. Все-таки день выдался напряженным, вот иперестала ловить мышей. Лидия дала мне номер своего сотового. Следовало неноситься по коридорам здания, а сразу соединиться с Капстынь. Надеюсь, женщинане уехала домой, мы договаривались о звонке в восемь, а сейчас уже девять.Впрочем, из-за смерти Эльзы Генриховны сотрудники задержались на рабочихместах, наверное, и Капстынь где-нибудь тут и определенно ждет нашей встречи,ведь она очень хотела поделиться со мной информацией.

«Абонент находится вне зоны доступа, –сообщил механически равнодушный голос, – попробуйте позвонить позднее».

Легкое чувство тревоги схватило за сердце.Куда подевалась Капстынь? Впрочем, не стоит начинать волноваться. Вполневероятно, что Лидия забыла зарядить телефон или она все-таки отправилась домойи сейчас трясется в вагоне метро.

Тяжело вздохнув, я решила спуститься в машину.Буду названивать Капстынь, пока она не откликнется. В конце концов, Лидиякогда-нибудь выйдет из подземки или вспомнит про «голодный» телефон!

Дверь в лаборантскую вдруг распахнулась, вкомнату нервным шагом влетела девушка и замерла, увидав меня.

– Здравствуйте, – ласково сказалая, – простите, расселась тут в отсутствие хозяев. Разрешите представиться…

По щекам незнакомки градом покатились слезы.

– Все расскажу! – обморочнопрошептала она.

– Что? – удивилась я.

– Все, – слегка задыхаясь, повториладевушка.

– Вы Лиза Веденякина, – осениломеня. – Та, что нашла Эльзу Генриховну.