Я замерла на месте.

– Подвинься, – буркнул один изсанитаров и больно наступил мне на ногу, – чего на дороге встала!

– Господи, господи… – зашептал сбокутихий голосок, – вот несчастье-то…

Я повернула голову, увидела женщину примерномоих лет и еле слышно спросила:

– Кто умер?

– Ох, жуть, убили ее! – жаркозашептала незнакомка. – В кабинете милиция, нам велели не расходиться,сидеть смирно. Только страшно, вот все вниз и сошли. И чего ж такое у настворится! Может, новое место работы поискать? Сначала Антон Петрович с АннойСеменовной, теперь вот Эльза Генриховна…

– Глупости-то не болтай! – оборвалаженщину полная старуха со взбитой «башней» на голове. – Каркины заболели.И зачем кому-то лишать жизни Эльзу?

– Убили ее! – твердила свое мояровесница.

– Рая, прекрати!

– Я, Инесса Самойловна, точно знаю.

Старушка хмыкнула.

– Рядом, что ли, стояла?

– Нет, – призналась Раиса, – сЛизой Веденякиной столкнулась. Шла по коридору, а она мимо летит, сама не своя– глаза выпучила, руки трясутся, ноги в разные стороны, рот набок! Ну я ипоинтересовалась: «Лизок, чего с таким лицом? Опять крысу в туалетеобнаружила?» А она как взвизгнет: «Эльзу убили! Я ее нашла! Лежит на полу!Мертвая!» И к себе залетела.

– Куда? – уточнила я.

Женщина глянула на меня.

– К себе, – повторила она, – вупаковочную. Все знают, Лизка прихлебалка Эльзы, вечно при ней отирается, пыльс Генриховны сдувает.

– Успокойся! – велела Рае ИнессаСамойловна. – Значит, Эльза лежала на полу. А с чего ты решила про убийство?

– Лизка сказала, – уже со слезой вголосе сообщила Раиса.

– Она дура, – жестко отрезаластаруха. – Небось, сердечный приступ случился, Эльза уж не молодая. Хотясейчас инфаркт и детей настигает…

И тут до меня дошла суть разговора.

– Эльза Генриховна скончалась?

– Ну да, – спокойно кивнула ИнессаСамойловна. Раиса же, истерически зарыдав, бросилась в коридор.

– Эльза Генриховна скончалась… – тупоповторила я.

– Верно, – подтвердила старуха.

– Еще вчера я с ней разговаривала, –никак не могла я прийти в себя.

– И что? – равнодушно пожала плечамипожилая женщина.

– Эльза казалась совершенно здоровой.

– Жизнь такова, – философскизаметила собеседница, – сейчас жив, через пять минут нет. Ну народ! Чеговсе вылезли? Нашли интерес!

Выразив негодование, старуха развернулась истроевым шагом отправилась к кабине пассажирского лифта. Я, пытаясь осознатьпроизошедшее, пошла вверх по лестнице, ехать с решительной Инессой Самойловнойвместе абсолютно не хотелось.

Коридор наверху, в отличие от холла, былпустынным. Я добралась до кабинета Лидии и подергала дверь. Заперто!

Пришлось спуститься на первый этаж – вполневероятно, что Капстынь стоит в толпе любопытных зевак. Но пространство передлифтом оказалось пустым, лишь около кадок со здоровенными фикусами маячиладевочка с лейкой в руках.

– Простите… – тихо сказала я, подходя кней.

– Мама! – взвизгнула та и уронилапластиковую емкость. – Фу, напугали! Разве можно так? Подкрались, заорали…

– Извините, не собиралась причинить вамнеудобства.

– Но так вышло! – сердилась девочка.

– Нечаянно, еще раз простите.

– Ладно, – сменила гнев на милостьсобеседница. – Чего хотите?

– Вы не видели Капстынь?

– Примерно час назад она вбежала в стосорок вторую, – ответила девочка. – Я еще удивилась. Лидия всегдаспокойная и вежливая, а тут… Она не то что Эльза, хоть о покойных плохо и неговорят. Эта никогда никому не улыбалась, а уж простых уборщиц ваще незамечала. Задерет голову и пройдет мимо. Царица, блин. Между прочим, я винституте учусь, получу диплом и уйду из поломоек. Разве можно человекапрезирать, если тот честно зарабатывает? Ведь не ворую! Вот Лидия иная, всегдаостановится и вежливо скажет: «Здравствуй, Леночка! Как дела?»…

– Значит, видели Капстынь в коридоре усто сорок второго кабинета? – бесцеремонно перебила я беспечно болтающуюЛену.

– Ага, – кивнула девочка, – онаего пыталась открыть. А видок у нее был! Руки трясутся, вся чем-то краснымперемазана… Я ей говорю: «Добрый день», а она голову поворачивает, видбезумный, и шепчет: «Это не я, сама упала!» Короче, явно набухалась.

– В смысле, напилась?

– Точно, – кивнула Лена. –Похоже, пьяная была в лоскуты.

– Лидия алкоголичка? – изумилась я.

Лена захихикала.

– Нет, конечно. Вот Эльза, кстати,закладывала. Небось, думала, никто не увидит, только ошибка это – уборщиц залюдей не считать. Я ж кабинеты мою, после восьми вечера прихожу. Очень удобно:и на занятия успеешь, и на работу не опоздаешь. А народ странный! Им главное,чтобы коллеги не заметили чего, днем, при своих, марку держат, а потом побросаютвсе и домой. Только затем мой черед в комнаты входить, и теперь я много чегознаю. Вот, допустим, Семен из отдела оранжерей… Он не цветы подбирает, а такиестеклянные сарайчики строит. Понимаете?

– Да, – кивнула я, – зимний садво дворе. У наших соседей по поселку подобный имеется.

– Наш Семен мачо, – захихикалаЛена, – бицепсы, трицепсы, мышцами играет, всегда в обтягивающих майкахкрасуется. Ну просто шик! Бабы пачками падают, любая в постель к Семенупрыгнет, только позови! Но он на наших не смотрит. Ходит слух, что Семочкатолько с клиентками спит. Строит оранжерейку и заодно хозяйку ублажает, ни однаустоять не может. Супер?

– Бывают такие мужчины, – кивнула я,не понимая, отчего ввязалась в идиотский разговор, – правда, лично япредпочитаю не иметь с подобными экземплярами дело.

– По мне так лучше фаллоимитатор купить,чем к Сеньке приблизиться, – скривилась Лена. – Но не о том речь!Знаете, чего у него в столе лежит?

– Упаковка с презервативами? –предположила я.