Рин подняла трезубец.

– Да иди ты!

Катай негромко подсчитывал противников.

– Пятнадцать человек. А нас двадцать четыре. – Он оглянулся на Бацзы и Суни. – Сможете удержать их в миссии, пока не подтянутся остальные?

– Не оскорбляй нас, – обиделся Бацзы. – Пошли.

У двери остались только два охранника. Одного Катай снял выстрелом из арбалета. Рин за несколько минут разделалась со вторым – разоружила и вонзила трезубец в горло. А когда выдернула его, противник упал.

Они оказались перед распахнутой дверью. Рин вгляделась в темное нутро здания. В нос ударила вонь гниющих трупов, такая резкая, что заслезились глаза. Она прикрыла рот рукавом.

– Вы идете?

Блям!

Она обернулась. Катай стоял над вторым охранником, опустив арбалет, и ладонью вытирал с подбородка брызги крови. Он заметил ее взгляд.

– Чтобы наверняка, – пояснил он.

Внутри находилась скотобойня.

Рин понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте. И тогда она увидела туши – распластанные на полу, висящие на стенах и разложенные на столах, все вспоротые с хирургической точностью.

– Тигриная задница, – пробормотала она.

Кто-то убил всех животных только ради мочевых пузырей. Такая расточительность потрясла Рин. Здесь было столько гниющего мяса, а беженцы в соседней провинции так исхудали, что из-под рваных обносок торчали ребра.

– Найди их, – сказал Катай.

Рин обвела взглядом комнату. У стены выстроился десяток бочек. Там явно находился жидкий яд – в воздух лениво поднимались спирали желтого газа. Над бочками висели полки с рядами металлических контейнеров. Столько, что не сосчитать.

Рин уже видела такие, с подобной же аккуратностью стоящие на полках. Она смотрела на них часами, когда мугенские ученые привязывали ее к койке и вводили в вены опиум.

Лицо Катая позеленело. Он понял, что это газ из Голин-Нииса.

– Не советую это трогать.

На лестничном пролете напротив них появился силуэт. Катай вздернул арбалет. Рин присела, нацелив трезубец для броска, и прищурилась, всматриваясь в темноту.

Человек шагнул к свету.

– Я вас заждалась.

Катай опустил оружие.

– Нян?

Рин ее бы не узнала. Война изменила Нян. Даже на третьем курсе Синегарда Нян выглядела ребенком – невинным, круглолицым и таким милым. Никогда не скажешь, что она ученица военной академии. Теперь она стала похожа на солдата, такого же ожесточившегося и покрытого шрамами, как и любой из них.

– Только не говори, что это твоих рук дело, – сказал Катай.

– Ты о чем? О яде? – Нян провела пальцами по краю бочки. На ее руках вздувались уродливые красные волдыри. – Умно придумано, правда? Я надеялась, что кто-нибудь способен это оценить.

Когда Нян передвинулась ближе к свету, Рин поняла, что волдыри появились на ее руках уже давно. Шея и лицо тоже были красными, словно с нее содрали кожу.

– Эти контейнеры, – сказала Рин. – Они же из Федерации.

– Да, и сэкономили нам кучу времени. – Нян хихикнула. – Мугенцы сделали тысячи бочек этой дряни. Наместник провинции Заяц хотел использовать отраву для нападения на Арлонг, но я придумала кое-что поумнее. Бросьте яд в воду, сказала я. Заморим их голодом. Сложнее всего было превратить газ в жидкость. Это заняло несколько недель.

Нян взяла контейнер и покачала в ладони, словно собралась бросить.

– Думаете, вам бы это удалось лучше?

Катай и Рин одновременно вздрогнули.

Нян опустила руку и захихикала.

– Шучу, шучу.

– Положи, – тихо сказал Катай четким и сдержанным тоном. – Давай поговорим. Просто поговорим, Нян. Я знаю, кто-то тебя заставил. Тебе необязательно это делать.

– Я сама вызвалась, – возразила Нян. – Или ты рассчитывал, что я буду сидеть сложа руки и позволю врагам расколоть империю?

– Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь, – сказала Рин.

– Я знаю достаточно. – Нян подняла контейнер повыше. – Знаю, что вы хотели уморить север голодом, чтобы народ пошел на поклон к наместнику провинции Дракон. Знаю, что вы собирались вторгнуться в наши провинции, если не добьетесь своего иным путем.

– И потому ты решила отравить весь юг? – спросил Катай.

– Вы начали первыми, – огрызнулась Нян. – Это вы заставили нас голодать. Вы продали гнилое зерно. И как вам вкус вашей же пилюли?

– Эмбарго было лишь угрозой, – возразил Катай. – Никто не умер бы.

– Но люди уже умирали! – Нян ткнула пальцем в сторону Рин. – А скольких убила она на том острове?

Рин моргнула.

– Да кому какое дело до Федерации?

– Там были и войска ополчения. Тысячи. – Голос Нян задрожал. – Федерация захватила военнопленных и держала их в трудовых лагерях. Там был мой брат. Разве ты дала ему хоть один шанс выбраться с острова?

– Я… – Рин с отчаянием посмотрела на Катая. – Это неправда.

Неужели это правда?

Наверняка кто-нибудь сказал бы ей, если это так.

Катай отвел взгляд.

Рин сглотнула комок в горле.

– Нян, я не знала…

– Ты не знала! – выкрикнула Нян. Контейнер в ее руке качнулся. – И это все меняет, по-твоему?

Катай примирительно поднял руку.

– Пожалуйста, Нян, опусти эту штуку.

Нян покачала головой.

– Это твоя вина. Мы просто воевали. Почему ты не оставила нас в покое?

– Мы не хотим тебя убивать, – сказала Рин. – Прошу тебя, Нян…

– Как великодушно! – Нян подняла контейнер над головой. – Она не хочет меня убивать! Республика сжалилась над…

– Да пошло оно все, – пробормотал Катай.

Одним быстрым движением он вскинул арбалет, прицелился и выстрелил точно в левую грудь Нян.

Хлопок прозвучал, как последнее биение сердца.

Глаза Нян вылезли из орбит. Она наклонила голову, с удивлением уставившись на грудь. Ее ноги подкосились. Контейнер выпал из руки и откатился к стене.

Крышку контейнера с щелчком сорвало. Повалил желтый дым, быстро заполнивший дальний угол комнаты.

Катай опустил арбалет.

– Уходим.

Они бросились бежать. В дверях Рин оглянулась через плечо. Газ был слишком густым, чтобы видеть ясно, но она различила Нян, которая корчилась и извивалась под покровом разъедающего кожу газа. По всему телу расцвели красные язвы, словно на бумажную куклу брызнули чернилами.