Трясясь от ярости, я отвернулась. Просто больше не могла ни секундой дольше смотреть на этого типа, который так равнодушно сидел на койке и рассуждал о смерти Люциана.

– Расскажи-ка, Тристан, – услышала я язвительную реплику Бела, – каково это – быть в ответе за столько причиненной боли?

Вместо ответа позади меня что-то задвигалось. Шуршание ткани. Шаги. Тихий звон извлеченного из ножен ациама Гидеона. Я оглянулась. Тристан встал и обхватил руками прутья клетки. Его ошеломленный взгляд впился в меня, а точнее – в мою спину. А потом к этому добавился недобрый блеск.

– Будь я на месте Мары, – процедил он, кивая в направлении моего знака праймуса, – вот это вселило бы в меня достаточный страх, чтобы пересмотреть временные рамки атаки.

Верно.

Потому что тем самым Тристан не только попал в самую точку. Эта точка была еще и самой болезненной. Если он прав, то, значит, наше объявление сегодня утром побудило Мару к активным действиям. И более того – это значило, что кто-то в стенах замка донес эту информацию до Мары. Или кто-то следил за мной и Белом в Польше?

По лицам остальных я заключила, что у них в головах прокручивались схожие сценарии. Однако к какому-то выводу мы прийти не успели, потому что в дверь старой кузницы ворвался Лекс.

– Народ! – крикнул он моментально вызывающим тревогу тоном. – Думаю, вам стоит на это взглянуть!

Мгновение спустя он опять испарился. Сбитые с толку, мы пошли за ним. Искать его не понадобилось, поскольку на улице все взбудораженные охотники и праймусы бежали в одном направлении: к замковой стене.

Пока мы проталкивались вперед, во мне росло недоброе предчувствие. Возможно, причиной тому было зловещее грозовое небо, а возможно – ропот ужасающейся толпы, но во мне как будто все переворачивалось.

– Каждый получает по заслугам, – донеслось до меня чье-то бормотание.

Другие шептали: «Предатель!»

Чем выше мы поднимались, тем тише становилось вокруг. С озадаченными лицами люди расступились, чтобы пропустить нас к перилам. Отсюда открывался вид на бушующий Атлантический океан и утесы к западу от крепости. А затем я увидела это. Ровно на том месте, где я прошлой ночью встретила Мару, сейчас стоял одинокий столб, на котором висело человеческое тело. У меня кровь застыла в жилах. Несколько бесконечных секунд я смотрела на страшную картину, которая открылась перед нами. Молодой человек был почти неузнаваем, так жестоко с ним обошлись. И тем не менее я уже поняла, кто это. В конце концов, только один человек в любом случае предупредил бы нас о нападении Мары… если бы ему это удалось.

За моей спиной к стене пробивалась Лиззи. Люциан среагировал быстрее меня и перехватил оторопевшую девушку до того, как она увидела Тоби. Ужасное осознание молниеносно исказило черты ее лица. Она замерла. И не издавала не единого звука, так что я даже испугалась за нее.

– Скажи, что он жив, – прошептала она. Огромные, как у олененка, глаза наполнились слезами. Люциан погладил ее по волосам и кивнул.

– Так и есть. Элиас уже рядом с ним. Он его исцелит.

Лиззи всхлипнула, и даже у меня камень с души свалился. Я посчитала его мертвым, но…

Внезапно Люциан остолбенел. Через связь я ощутила, как его эмоции превратились в настоящий хаос. Передав Лиззи ее брату, он снова шагнул к парапету.

«Что случилось?» – спросила я.

«Это не просто месть шпиону. Мара передала нам послание».

Мой взгляд метнулся к скалам. Там Элиас как раз снял Тоби и бережно уложил на землю. А на пустом столбе остался висеть лист пергамента, который трепал ветер. Что на нем написано, отсюда я прочитать не могла, но была уверена – это начало конца.

Пальцы Люциана сомкнулись на моих. Посредством прикосновения ко мне перетекла сила, увеличившая остроту зрения. Теперь витиеватый почерк показался таким отчетливым, как если бы я стояла прямо перед запиской.

Цена моей милости – ваше повиновение.

Я дарю вам 33 часа.

Предатель знает место.

Прислонившись лбом к оконному стеклу, я наблюдала, как закат солнца проливал немного цвета на темные небеса. Облака до сих пор наслаивались друг на друга, толкаясь, будто в каком-то танце, но по меньшей мере перестала сверкать молния. Оставалось лишь надеяться, что вместе с тем улягутся и настроения, пророчащие конец света, ставшие главной темой во всех средствах массовой информации. Джимми проделал как минимум колоссальную работу. В дополнение к удалению из сети всех фотографий с вампирами он распространил фальшивые статьи выдуманных ученых, чтобы людям хватило объяснений необычных погодных явлений. Кроме того, это отвлекало внимание от многочисленных пропавших без вести людей. Вряд ли хоть в одном выпуске новостей прозвучало слово «убийство». Ведьмы Мары слишком умны, а ее вампиры – слишком голодны, чтобы оставлять после себя трупы. Но как ни крути, а все равно находились приверженцы теории заговора, болтающие о зомби– апокалипсисе и нашествии инопланетян. Так или иначе, а мир находился в чрезвычайном положении.

То же самое можно сказать о замке Анку. На площади во внутреннем дворе уже разбивали палатки, чтобы принять большое количество охотников со всех концов Земли, просивших об убежище. В результате атака Мары имела хотя бы один положительный эффект: ее враги сплотились. Каждую минуту приходило все больше праймусов, желавших примкнуть к нам. Сторонники Лиги, изменники, одиночки. Недавно через портал из лицея пожаловали даже Грэм и горстка выживших.

В данный момент я смотрела, как седой верховный мастер общался с охотником-азиатом. Они заглушили свою беседу печатью. Не очень-то доброжелательно, не правда ли? Ладно, по его мнению, мы похитили и посадили под замок его избранницу. Но и у моего понимания был предел. Нельзя было позволять этому типу создавать проблемы. Довольно плохо уже то, что среди нас затаился крот, разнюхивающий для Мары. Я раз за разом восстанавливала в памяти, кто видел сегодня наш утренний поцелуй. Естественно, это мог быть любой из праймусов, пришедших к нам на скалы, часовые Плеяды, расставленные по периметру крепости, и все, кто просто об этом услышал. Чересчур много. Доверия я не испытывала ни к Немидесу, ни к Мирабель, ни к сестре Бела, ни к Нельсону и даже слишком мало знала Лекса и Константина, чтобы на них положиться. Еще тогда присутствовали Брендон, Анушка, Силин, ее дочь, Жанна и приблизительно три тысячи новичков. Каждый из них мог поддаться шарму и увещеваниям Мары. Да, все когда-то клялись кому-то в верности, говорили, что преданы Люциану, Белу, Элиасу, Плеяде или кому бы то ни было еще по семейным или моральным причинам. Но насколько ценны клятвы во времена, когда все правила, казалось бы, потеряли свою силу?

Я вздохнула. Строго говоря, во всем замке по пальцам можно пересчитать людей, которым я бы доверила свою жизнь.

Внизу, во внутреннем дворе, Грэм сделал еще несколько шагов и нашел себе следующего собеседника, на которого собирался воздействовать. Ясно, кого он во всем обвинял. Мои мысли тоже вращались вокруг возможности того, что все это вызвали мы с Люцианом. Но я не разрешила угрызениям совести взять верх. Слишком часто я брала на себя вину за все, что только можно. В этот раз я так делать не стану! Только один человек виноват во всем. И мы встретимся с ней меньше чем через тридцать часов.