За три прошедших года изменилось не только поведение Коула, но и его поцелуи. В ту ночь, которую они провели вместе в «Голой киске», он целовал Имоджен совсем по-другому. Теперь его ласки стали более требовательными, безудержными, дерзкими.

Коул покусывал нижнюю губу Имоджен, и она чувствовала, как увлажняется ее горячая промежность. Имоджен тонула в нем. Волны желания обрушивались на нее, грозя сокрушить и раздавить. Казалось, их тела слились в единое целое, и Имоджен уже не могла различить, где заканчивалось тело Коула и начиналось ее собственное.

Его рука скользнула по спине и талии Имоджен, а затем он нетерпеливо стал сдергивать с нее юбку. Казалось, Коул был готов разорвать одежду Имоджен в клочья.

Она не сопротивлялась. Но тут с улицы послышался испуганный крик. Он ворвался в тесную каморку как напоминание о том, что за ее стенами существует реальный мир, о котором Коул и Имоджен забыли в пылу охватившей их страсти.

Они замерли, прервав поцелуй и чувствуя себя лисами, нору которых внезапно нашли охотничьи собаки.

«Боже, – испуганно подумала Имоджен, – в дом вернулся кто-то из слуг прежде, чем Велтон и бедняга Чивер успели убрать трупы!» Ее сердце ушло в пятки. Как ей теперь объяснить причины бойни, устроенной герцогом на крыльце дома?

До их слуха снова донесся пронзительный крик, теперь он звучал совсем близко. Так близко, что человек, издававший его, вряд ли мог находиться на крыльце.

Коул бросился к двери, приказав Имоджен оставаться в тесном помещении рядом с кухней. Однако она и не думала повиноваться ему. Графиня устремилась вслед за Коулом.

Крик, как выяснилось, действительно доносился не с парадного крыльца, а от черного хода, которым обычно пользовались слуги. Здесь перед дверью, ведущей в дом, толпились повариха, два лакея и горничная. Они стояли, сгрудившись над чем-то, что лежало на земле.

– Что случилось? – спросил Тренвит, подбежав к ним.

Слуги молча уставились на него, не в силах произнести ни слова. Тишину нарушали лишь тихие всхлипы служанки. Похоже, все были в шоке – то ли от вида того, что лежало на земле, то ли от вида полураздетого герцога, выбежавшего из кухни особняка графини.

– Черт возьми, отвечайте! – потребовал разъяренный герцог, подходя ближе.

Повариха, худощавая, несмотря на род занятий, женщина, заметила Имоджен и подняла руку, пытаясь ее остановить.

– Нет, миледи, не подходите близко! – воскликнула она. – Вам не следует это видеть.

Тренвит растолкал слуг и взглянул на то, что лежало на земле. Имоджен заметила, как он стиснул зубы, его губы сжались в тонкую линию.

– Что там? – озабоченно спросила она.

– Имоджен, вам не надо смотреть на это, – промолвил Коул, пытаясь ее удержать, но было уже поздно.

Имоджен подбежала к толпе слуг и увидела на крыльце черного хода тело маленького задушенного котенка, шея которого была обмотана знакомым носовым платком, запачканным кровью Бартона.

Сэр Карлтон Морли стоял в морге перед шеренгой трупов, словно профессор перед жуткими учениками в мрачном классе, привидевшемся в кошмарном сне. Сцепив руки перед собой, он, прищурившись, внимательно рассматривал мертвые тела.

Сегодня в Лондоне был траур. В ходе беспорядков погибли двадцать человек, среди них был один констебль из числа подчиненных Морли. В больницы были доставлены десятки раненых, ими сейчас занимались медики.

В результате беспорядков в столице возник хаос, как это всегда бывает в большом густонаселенном городе. Тем, что все силы полиции были стянуты к нескольким рабочим предместьям, воспользовались мародеры и воры. Были изнасилованы несколько женщин, несколько магазинов и контор были разграблены.

Морли знал, что пять человек, трупы которых сейчас лежали в морге на деревянных носилках, пали жертвами разъяренного герцога Тренвита. Но разве можно было винить его? Герцог расправился один с пятью бандитами.

Преступники пытались захватить леди Анструтер, они осадили ее дом, и Тренвит вынужден был вмешаться, остановить их. Да, он совершил самосуд, но что еще оставалось ему делать?

Никто, кроме него, не пришел на помощь несчастной графине. Морли считал, что пора было посмотреть правде в лицо: Скотленд-Ярд не справлялся со своими обязанностями, в основном из-за недостатка финансирования.

Нужно было что-то делать, принимать радикальные, эффективные меры. Возможно, пришло время перестать полагаться только на систему правосудия, которая работала медленно и неповоротливо. Сознательные граждане могли бы взять часть ее функций на себя.

Морли поморщился от неприятных смешанных запахов формалина, газа, которым заправляли лампы, и трупов. В комнате, расположенной над моргом, ждали люди, которые должны были опознать погибших, и дежурившие там полицейские делали все возможное, чтобы их успокоить. Морли задерживал процедуру опознания.

Он спустился в морг не потому, что этого требовало расследование, а для того, чтобы подумать в тишине и безмолвии мертвецкой, среди трупов.

Старший инспектор посмотрел на часы, а потом снова перевел взгляд на трупы. Нет, они были плохими советчиками. Вряд ли мертвецы знали, что ему теперь делать.

Морли был солдатом, служившим своей стране, и ему приходилось убивать. Он знал, куда нужно стрелять, чтобы одним выстрелом поразить противника насмерть. У человека были жизненно важные органы, – легкие, головной мозг, сердце. Если их поразить – в прямом и переносном смысле, – то человеку конец.

Сердце Морли разбивали много раз, но он выжил, хотя всякий раз стоял на грани жизни и смерти. Но его легкие и тело были сильны. Его ум был острым, проницательным. И все это в совокупности можно было использовать как эффективное оружие. Оружие против тех, кто разжигал насилие. Против тех, кто угнетал себе подобных, кто преследовал слабых и невинных.

Морли нужна была хорошая стратегия, ему нужна была армия.

Услышав шорох за спиной, он не обернулся. Старший инспектор хорошо знал, кто сейчас вошел в подвальное помещение, где располагался морг. Он различал людей по звуку шагов, дыханию, неуловимому запаху.

Еще в детстве Морли научился читать в душах людей, видеть то, что не видят другие, улавливать настроения, понимать намерения и желания тех, кто его окружал. Став взрослым, он использовал эти навыки, чтобы быть в курсе всего, что происходит вокруг, и держать злодеев на мушке.

Первым, соответственно его статусу, в морг вошел Тренвит. Его походку нельзя было ни с чем спутать. Он ступал почти бесшумно, как это делали опытные, бывалые разведчики и шпионы. Герцог был полон парадоксов, он сочетал в себе несочетаемые качества – терпение и вспыльчивость, принципиальность и порочность. Он был аристократом, но не джентльменом.

Тренвит всегда казался Морли волком, диким предком собаки, верного друга человека. Приятели герцога порой полагали, что он человек доступный, вызывающий доверие, они не понимали, что он может любому перегрызть глотку из-за какой-нибудь блажи. Об этом, в частности, свидетельствовали трупы, найденные неподалеку от особняка леди Анструтер.