не ошибся. При этом не совсем понимая, почему разволновался так именно сейчас. Когда они оказались внутри очередного грузового лифта и начали куда-то «подниматься». И опять он не мог понять или определить на слух и по ощущениям, сколько они проехали этажей. Хотя ему и чудилось, что если он хорошенько сосредоточится и обострит свои внутренние животные инстинкты…

Но, нет. Он ничего не хотел обострять. Будто знал или как-то понимал, что если начнёт ими пользоваться и включать их на полную мощность, то… в следующий раз вернуться в своё человеческое сознание уже так просто не сумеет. Поэтому и предпочёл просто ждать. Просто тупо ждать.

«А может всё-таки попробуешь, а, Дерек? Обостришь свой нюх, слух и прочие хищные инстинкты? Вдруг это единственное, что поможет тебе отсюда вырваться? Вдруг ты почувствуешь нечто большее? То, что ты уже начал чувствовать… Тебе ведь не могло это не показаться, да? Этот запах. Едва-едва уловимый, больше похожий на фантомный, но, нет… Всё равно реальный. Иначе откуда ему отсюда взяться?»

Какой на хрен запах? И с чего ему нести в собственной голове весь этот бред? Почему его сознание вдруг решило расщепиться именно сейчас, когда он в какой-то мере мог отдохнуть от боли и ото всех сводящих с ума воспоминаний?

Правда, вступить в мысленный диалог со своим вторым Я Кен всё равно не успел. Потому что его клетку вкатили в какой-то зал и, судя по акустической вибрации, очень огромный зал с идеально гладким паркетом, по которому тяжеловесная платформа с клеткой не просто ехала, а буквально плыла. И вот здесь его накрыло таким удушающим облаком смешанных запахов и несочетающихся друг с другом ароматов, что у него враз и в голове помутнело, и в горле запершило, и глаза защипало до острой рези и мгновенно набежавших слёз.

— А теперь, дамы и господа, главный на сегодня сюрприз и воистину королевский подарок для моей прекрасной невесты. Думаю, он всем без исключения понравится и у каждого присутствующего вызовет обильное слюноотделение. И не только его.

Узнать усиленный окружающими «динамиками» голос Хантера не составило вообще никакого усилия. И, судя по его изначальному отдалению, добрался Князь до этого места намного раньше клетки Дерека. Вполне вероятно, что он отлучался отсюда получасом ранее, когда поехал за подарком в другую часть Остиума. Но Кен всё равно не спешил ничего рисовать в своём собственном, отчасти контуженном воображении, хотя и слышал волну одобряющего смеха от весьма внушительного количества людей, смешанного с гулом переговаривающихся голосов и даже вздохов неподдельного восхищения.

Теперь понятно, откуда взялась эта химическая атака из сумасшедших ароматов духов, дублёной кожи, прочих ядрёных парфюмов и запаха еды. Невообразимого острого запаха, который был подобен микро ядерной бомбочке, тут же взорвавшейся в голове Кена и разнесшей по его крови и натянутым нервам за одно мгновение ока свою токсичную взрывную волну. Удивительно, что его не стошнило, а даже… Наоборот? Его желудок хоть и сжался в очередном болезненном спазме, будто туда вогнали сразу с дюжину хирургических скальпелей, но он выдал не приступа омерзительной рвоты, а… голодное урчание.

Похоже, его тело действительно начинало жить отдельно от прагматичного сознания Вударда. Хотя, на деле всего-то напомнило ему, что он уже давно ничего не ел самостоятельно и был сейчас дико голоден. Как зверь голоден.

Твою мать!

Кен ненадолго закрыл глаза, хоть прекрасно и понимал, чем это чревато. Но ему надо было. Ему надо было хоть как-то подавить этот ненормальный приступ, который грозил перекрутить его мозги в жуткое месиво, работающее лишь на одних импульсах и животных инстинктах. И, да. Отдышаться от него тоже.

— Любовь моя, порадуй нас всех своим королевским вниманием и бесценейшей милостью. Подари мне и всем остальным эти незабываемые мгновения. Открой его. Вернее, распакуй.

Вот теперь голос Хантера слышался не на отдалении, да и клетка остановилась всего за пару секунд до того, как Князь к кому-то обратился и «попросил» распаковать его царский подарок. Теперь Кен сумел различить в этом смешанном смраде и его запах. Как-то выделить среди сотни других, после чего замереть…

— Просим!

— Просим, ваше высочество!

— Побалуйте нас!

Поднявшийся гомон голосов с подбадривающими аплодисментами ненадолго сбил внутренние «настройки» Кена в окружавшем его пространстве. Точнее, в пространстве или вакууме, которое находилось за пределами его клетки. Но он очень скоро сосредоточил своё внимание на приближающейся к нему «тени». Нет. Он не видел ни за плотной бумагой (потому что фольга, как правило, не пропускает света), ни за узкими между ней щелями никаких силуэтов, но, как вскоре выяснил, это не имело никакого значения. Он прекрасно видел их иным «зрением». Вернее, чувствовал, подобно слепым летучим мышам, обладающих эхолокацией. Но и в этом случае, всё выглядело несколько иначе. Он чувствовал чью-то близость. Чьё-то приближение, мысленно и безошибочно определив не только чужое местоположение, но и даже рост и форму данного объекта. Так что да, в каком-то смысле он «видел» чей-то «силуэт». Хотя и не в прямом смысле этого слова.

А через несколько секунд даже начал слышать её шаги, без особого усилия выделяя их среди прочего шума и голосов. Она шла с некоторым усилием, а может и против своей воли. Да. Она заставляла себя идти, неспешно передвигая едва ли слушающиеся её ноги на высоких каблуках с металлическими набойками. Шла относительно ровно, с высоко поднятой головой… Глядя прямо на клетку, потому что не хотела смотреть по сторонам. И не хотела смотреть на рядом стоящего Хантера, протягивающего ей золотые ножницы с рельефными узорами, чтобы она могла с их помощью срезать огромный красный бант. Но ей всё же пришлось это сделать, хотя бы для того, чтобы забрать эти треклятые ножницы и стерпеть несколько секунд показательного жеста на публику от своего жениха. То, как он перехватил её руку и ненадолго притянул её дрожащие пальчики к своему лицу, чтобы прижаться к ним горячими и до безумия изголодавшимися губами. И даже смачно лизнуть жадным языком её холодные костяшки.

Нет. Кен ничего этого не видел обычным зрением. Ему вообще казалось, что он попросту спятил и всего лишь рисует все эти безумные картинки в своём больном и давным-давно отшибленном воображении.

Но слышать-то он мог всё. И даже куда лучше, чем раньше. Чем теперь его и шокировало до такой степени, что он просто не мог теперь не то, что пошевелиться, но и позволить себе хотя бы о чём-нибудь подумать.

Вот именно. Он не хотел сейчас думать. От слова совсем.