– Ваше высокопреосвященство, мне остается только выпить шадди и откланяться. Вы все знаете лучше меня.

– Не равняйте меня ни с Создателем, ни с невеждой. Лишь первый знает все, и лишь второй так полагает. Итак, что я, по-вашему, знаю?

– То, что нам запрещено переходить Кольцо Эрнани, как если бы в Олларии была чума.

– Любопытно. – Левий отодвинул лежащую на столе книгу. Это была история падения Агариса. Первого падения. – Я об этом ничего не знал.

– Вы же только что сказали, что мы можем рассчитывать лишь на себя.

– Не знать не равнозначно «не думать». Раньше мы не получали известий, потому что так решили Валмоны и Фома, а купцы не везли товар, потому что их грабили. Теперь мы больше не Талигойя, мы снова Талиг. В Олларии не хватает очень многого, но здесь есть деньги и ценности. После восстановления порядка сюда не могли не хлынуть негоцианты, а их нет. Нет и известий, которые я бы обязательно получил, если б в Олларию разрешалось въезжать частным лицам, значит, это вновь запрещено. Кем? Либо Ноймариненом, либо Алвой, но я не вижу в этом смысла, разве что Алва пытается сохранить эсператистскую церковь и при этом не рассориться с морисками. Увы, это представляется неубедительным даже мне. Ваша прогулка как-то связана с искомой чумой?

– С предположениями Эрвина… графа Литенкетте. В Бергмарк есть что-то вроде суеверия. Там обращают внимание на любые странности… Они считают их знамениями.

– А знамений хватает, – задумчиво произнес Левий, – и самое явное – разгром Агариса. Святой град не знал святых, настоящих святых, а не тех, кого назначал таковыми конклав. Святой град рос как вздумается, и вместе с ним рос порт. Золото влечет золото и кровь, а не милосердие и не разум… То, что случилось, означает одно – церкви следует вернуться к гробнице Эрнани и очиститься от скопившейся скверны. Это будет возможно, если в войне победит Талиг, а в Талиге возобладает здравый смысл.

– Талиг и эсператизм? – растерялся Эпинэ.

– Именно. Олларианство – каплун. Оно бесплодно и не знает ни чудес, ни истинной святости. Это удобно, пока сильны владыки мирские, но стоит им пошатнуться – не уцелеет ничего. Эсператизм, изначальный эсператизм, полон смысла, но его надо вернуть. Это мог бы сделать единственный уцелевший магнус, но казненный морисками конклав в глазах верующих обрел то, чего ему не хватало последние годы. Святость. Покинувшего Агарис перед нашествием магнуса Славы, как бы прав он ни был, объявят либо отступником, либо трусом. Непричастные несправедливы, и чем дальше они от выбора, тем большего они хотят от выбравших. Аристиду никогда не стать Эсперадором. В отличие от меня.

Зашуршало – Клемент выбрался из-за пазухи и принялся обследовать стол. Робер видел, но мер не принимал, пытаясь переварить услышанное. Левий помог – вытащил свою настойку.

– Покорять мир готовы не только анаксы, – заметил он, – но я не собираюсь объезжать чужих лошадей. Этот конь мой по праву, и ему место в талигойской конюшне. Вы мне поможете?

– Да, – пообещал Робер и, вспомнив про Альбину, ухватил его крысейшество за шиворот. – Но что мы станем делать с чумой?

– Мы? А с чего вы взяли, что чума внутри Кольца, а не вне его? Святой Эрнани считал неправильным разделять Святой престол и имперский. Он перебрался в Кабитэлу и окружил ее кольцами аббатств и обелисков. Рискну предположить, что император знал про то, что мориски называют скверной, а вы – чумой. Ее попытались пронести сюда, но Кабитэла сбросила чуждое, как Моро сбросил Альдо Ракана. Беременность королевы, неуязвимость Алвы, гибель лжеанакса и большинства агарисских пришельцев – все это звенья одной цепи. Кабитэла хранит тех, кто ей угоден, и избавляется от зачумленных.

– Альдо говорил то же самое, но про себя… Про Ракана и эориев.

– Альдо говорил, Кабитэла делает.

– В Доре погибли не только Морен с Дейерсом.

– В Доре погибли те, кто прельстился подачкой зачумленного. Я не говорю, что Кабитэла милосердна, я даже не говорю, что она справедлива, но мы здесь, и мы должны принять ее волю как данность.

Ойген явился утром, но не раньше, чем принесли завтрак. Бергер объявил, что узнал о воссоединении отряда генерала Ариго с армией фок Варзов после полуночи и, принимая во внимание рану и долгую дорогу, решил отложить дружескую встречу до утра, в чем рассчитывает быть понятым правильно. Ариго блаженно потянулся и заверил гостя, что о неправильности не может быть и речи, но ему хотелось бы знать, когда его примет фок Варзов.

– Сначала я тебя провожу на осмотр к генерал-штаб-лекарю, – охотно перешел к делу барон. – Командующий хочет знать ожидаемые сроки твоего возвращения в строй.

– Я вообще-то уже вернулся. Как Вольфганг?

– Искренне рад, что ты жив и не попал в плен. И он рад не просто как человек, хотя ты ему очень дорог. Ты ему нужен как военачальник. Как ты себя чувствуешь? Это не праздный вопрос, но я задал бы его и чисто из дружеских соображений.

– И пошел бы к кошкам!

– Ты верхом уже ездишь?

– Пробовал, но на второй день сдался и пересел в повозку.

– Тебе понадобится спокойный конь. Я этим займусь, но то, что ты при всем своем упрямстве пересел в повозку, вызывает беспокойство.

– Со мной все в порядке. – Вдаваться в подробности Ариго не стал. Из-за дорожных неудобств нога заживала не так хорошо, как хотелось бы, но генералу раны мешают меньше, чем солдатам, тем более на биваке.

– Ты краток, и потому я склонен тебе верить. К сожалению, я не могу последовать твоему примеру. У нас не все в порядке, и я не могу быть кратким, описывая положение, в котором мы находимся. Сперва я должен принести тебе свои извинения. В оценке Бруно оказался прав ты, а не мы.

– Неважно…

– Это очень важно с учетом того, кто командует и кто подчиняется. Я понимаю, ты вежлив и не хочешь задним числом расстраивать тех, кто ошибся. Это правильно, когда речь идет о маршале. Старик очень переживает свои заблуждения и слишком много о них думает, чтобы об этом напоминать. Но ты поступишь не лучшим образом, оберегая от расстройства меня. Я полностью заслужил твой выговор.

– Хорошо, тебя я оберегать не стану. Что у вас произошло? Я кое-что вытащил из курьера, но сложить картину целиком мне не удалось.

– Эта картина в очень несветлых тонах, – «обрадовал» бергер. – Мы вопреки твоим предостережениям пропустили маневр Бруно. К счастью, нашу ошибку частично исправили «фульгаты». Когда дозоры донесли о появлении крупных сил врага, армия была на марше, приличной оборонительной позиции не наблюдалось, а времени ее искать дриксы нам не оставили. Фок Варзов сделал все, что мог: успел собрать войска в кулак и подготовился к бою. Бруно очень решительно и успешно атаковал и начал нас теснить. Армию ожидало упорное и очень невыгодное сражение, но появление в тылу у дриксов корпуса Ансела предоставило нам передышку. Бруно остановил наступление.