– Это я знаю, мне непонятно, почему дриксы сдали назад. Так удачно начать и не развить успех…

– Фок Варзов считает – и я вновь разделяю его мнение, – что обманувшую нас неожиданность Бруно готовил всю зиму. Теперь ему пришлось решать на ходу, и фельдмаршал вновь стал тем, кого мы знаем, – он предпочел не рисковать и остановил преследование. Наши потери оказались меньше, чем могли бы быть, и, самое главное, – армия отошла в порядке и смогла выбрать удобное место сосредоточения. Расположение Тармы относительно дорог и других городов, хоть и не лишено недостатков, позволяет сохранять свободу маневра. Теперь, как ты видишь, мы отдыхаем, готовимся к новым боям и думаем, так что ты появился очень вовремя.

– Спасибо, только не надо… – Что именно «не надо», объяснить не получалось. Жермон не хотел и не мог советовать Вольфгангу. Неясное чувство опасности, прихватившее генерала на исходе зимы, оправдавшись, стало бесполезным. Он не знал, что сделают дриксы, и еще меньше знал, что нужно делать фок Варзов, а барон смотрел на собеседника, явно ожидая объяснений. Жермон подкрутил усы и решил продолжить расспросы: – Я правильно понял, что Бруно занялся Доннервальдом, а вас пока не трогает?

– Да. «Фульгаты» доносят, что фельдмаршал уже установил осадный лагерь и подтянул тяжелую артиллерию. Очевидно, в ближайшее время следует ждать штурма. В случае успеха Доннервальд станет базой дриксов и опорным пунктом в их будущих действиях, но мы постараемся им помешать. Отсиживаться в обороне маршал не намерен. Теперь я хочу узнать о тех твоих подвигах, которые ты не включил в рапорт.

– Да ничего особенного мы не делали. – Скрип колес, боль, облака и тени от них… Военные знают все это и так, а домашним о дурном не рассказывают. – После столкновения с «Забияками» для верности двинули в обход. Сначала – прямо на юг, через три дня повернули на восток. Прошли пару селений, но получить свежие новости до Гинсе, откуда я послал курьера, не удалось. Дриксов там, где мы шли, не видели, наши появлялись пару недель назад, и с тех пор никого не было. Часть народа, особенно те, кому есть что терять, убралась подальше в тыл. Оставшиеся не знают, что происходит, беспокоятся. Мы все-таки пустили волка в овчарню… Впервые с Двадцатилетней!

– Я тебя удивлю, если скажу, что теперь мы вынуждены содрать с этого волка шкуру? К сожалению, я с трудом представляю, как мы будем это делать, поэтому я расскажу тебе о другом. Из столицы пришли известия, которые тебя не только удивят, но и обрадуют.

Это было невероятно, но Руппи выспался. Спокойно, даже без снов. Солнечные зайчики на стенах намекали, что все замечательно, а будет еще лучше. Лейтенант потянулся, прогоняя остатки дремы, и уселся в постели, равно уместной в недорогой гостинице и береговой казарме. О Церкви напоминал разве что орденский знак над окном, но к алым львам в Метхенберг привыкли, так же как к капитанским перевязям. Руппи привычно провел пальцами по щеке, убедился, что неплохо бы повидаться с цирюльником, и потянулся за дожидавшимся его платьем. Свежим и добротным, но никак не герцогским.

Одолженные у Файерманов одежки тоже были здесь, валялись возле кровати; оказывается, ничего непоправимого с ними не случилось. Пара кровавых пятен и следы от штукатурки на плечах и спине. Штанам досталось больше – они были сплошь в светлой шерсти. «Львы» держат кошку, причем самой зловредной расцветки!.. Это забавно и вызывает доверие. Как и короткий ночной разговор. Лейтенанта заверили, что о его пребывании в Адрианклостер никто без его согласия не узнает, и отправили спать. Руппи поверил, взял под мышку возвращенную шпагу и поплелся в спальню. Кажется, даже пошатываясь. Подозревать предательство вчера не было сил, сегодня мешали солнце и дела, за которые в конце концов следовало приняться.

Наследник Фельсенбургов бодро вскочил, ополоснул лицо и руки и оделся с похвальной даже для моряка стремительностью. У двери проснулось и тявкнуло подозрение. Беспочвенное, так как единственным запором оказался задвинутый самим Руппи засов. Правда, гостя караулили. Давешнее трехцветное бедствие, издав тоненький писк, ворвалось в комнату, оказалось на столе, свалило стакан, удивилось, соскочило наземь и вернулось к Руппи. Тереться.

– Не надо! – взмолился лейтенант и выскочил за порог, невежливо блокировав гостью в спальне. В коридоре никого не было. Похоже, пробуждения наследника Фельсенбургов дожидалась лишь пушистая надоеда. Руппи огляделся, вспомнил, что ночью проходил мимо ниши с какой-то вазой, сделал пару шагов в нужную сторону, устыдился, вернулся, выпустил кошку и почти побежал на поиски хозяев. Попавшийся первым служка без лишних слов проводил лейтенанта к аббату, но аббата у себя не оказалось. Навстречу Фельсенбургу поднялся давешний монах.

– Вижу, с вами все в порядке, – сделал вывод он. – Это радует. Можете называть меня отец Луциан. А как называть вас?

– Вы прекрасно знаете мое имя.

– Но не ваши предпочтения. Вы предпочитаете титул, звание, имя или псевдоним?

– Называйте меня Руперт. Я могу потерять все, кроме имени.

– Имена тоже меняют, – заметил клирик, – иногда вместе с предками. Не сомневаюсь, что вы голодны, я тоже. Разделите мою трапезу, Руперт?

– Вы рискуете, – засмеялся лейтенант, – я в самом деле голоден.

– Адрианклостер не то место, где считают, сколько колбасок съедает гость. Я тоже гость, только более дальний. Когда-нибудь я стану вспоминать проведенные в Агарисе годы как сон, кончившийся кошмаром. Прошу. Я уже начал, догоняйте.

Упрашивать себя Руппи не заставил. Адрианианцы то ли не считали нужным умерщвлять плоть, то ли полагали, что гостей умерщвление касаться не должно, но стол был не хуже, чем у Бешеного, правда, и не лучше. Нет, все-таки хуже, потому что вино было алатским, пусть и хорошим.

– Ваши выводы, мэтр Лизоб? – На Жермона фок Варзов даже не смотрел. – Каково состояние генерала Ариго?

Генерал-штаб-лекарь многозначительно нахмурился, и Жермону захотелось запустить в него чем-то тяжелым или хотя бы в изобилии украшавшими стол яблочными огрызками.

– Я бы предписал генералу покой, – возвестил медик, – хорошее питание, умеренное количество красного, именно красного вина, а через несколько дней – необременительные конные прогулки и, да простится мне подобная вольность, визит к благорасположенной к нему даме. Состояние раны удовлетворительное, особенно с учетом дорожной тряски, но генерал одновременно возбужден и утомлен не столько телесно, сколько душевно. Мой маршал, я неоднократно давал подобные рекомендации и вам, но они обычно оставались без внимания…

– О чем можно было бы и помолчать! – рыкнул Вольфганг. – Если говорить человеческим языком, генерал Ариго почти здоров?

– С учетом вашего и его характеров да.

– Прекрасно. Можете отправляться по своим делам.

Штаб-лекарь поджал губы и неспешно покинул столовую какого-то купца, волею судеб ставшую маршальским кабинетом. Лизоб был занудой, но в своем ремесле разбирался. Если такой велит старику отдыхать, надо отдыхать…