– Вот теперь здравствуй! – Варзов грузно поднялся и вдруг крепко обнял Жермона. – Спасибо… За то, что жив… И за Ансела!

– Мой маршал… Леворукий! – Ариго растерялся и почему-то уселся, уставившись на разбросанные по сукну грифели и яблоки. Что отвечать и куда деваться, он не представлял. Рядом заскрипело – маршал устраивался в своем кресле.

– Как только сможешь, – объявил он, будто продолжая старый разговор, – снова получишь под командование авангард. Основу составит то, что привел Ансел. От Аконы подошли резервы: комендант города вычистил все, что мог, поэтому из состава главных сил смогу выделить еще два полка пехоты. Не новички – обстрелянные бойцы, «фульгатов» тоже подкину… Задача будет старая – безобразничать на коммуникациях Бруно. Мне не нравится, что инициатива за ним. Первое столкновение мы проиграли и с тех пор только и делаем, что утираемся. Пора что-то предпринять.

Жермон кивнул. Осознание собственной правоты не радовало все сильнее. Уж лучше бы Бруно остался прежним, не портящим борозды медлительным и предсказуемым быком, а сам он – излишне мнительным генералом.

– Райнштайнер тебя уже просветил?

– Да.

– И что думаешь?

Будь у Жермона свое мнение, он бы его отстаивал настойчивей, чем в прошлый раз, но мнения не имелось. Бруно мог вернуться в свою борозду, а мог выкинуть что-то неожиданное. Генерал Ариго не стал ясновидящим, а веры в то, что другие видят дальше и больше, убавилось. Прошлый раз он угадал, да и то не сразу, а от ощущения того, что все пойдет не так, как ожидалось, толку мало, скорее наоборот. Не верить начальству, не знать, что делать, ждать от противника неожиданного и умного хода… С таким настроением не авангард водить, а подавать в отставку!

– Я не представляю, что затевает Бруно. – Ариго заставил себя смотреть в отечное лицо маршала. – Я и у Хербсте не знал, просто не верилось, что он так… так чтит Пфейтфайера.

– Хорош! – Вольфганг неожиданно усмехнулся. – Хорош, братец! Сестра регентом стала, а он про дриксов! Может, хватит злиться?

– Я не злюсь, – растерялся Ариго, – просто… как-то не подумал. Там у них – свое. С Раканом вышло удачно, но нам помощи все равно пока не будет, разве что от Савиньяка. Конечно, я постараюсь расстроить коммуникации Бруно, но на большее не способен.

– К Леворукому! – Фок Варзов с такой силой оттолкнул грифель, которым постукивал по карте, что тот, расшвыряв собратьев, докатился до края стола и свалился. В пыль и яблочные огрызки. – Я не знаю, Райнштайнер не знает, ты не знаешь, а кто знает? Хорст?! Будешь гонять «фульгатов» и думать… Понял у Печального Языка, поймешь и здесь, если выбросишь из головы две дури. Первую – что другие умнее тебя, и вторую – что я расстроюсь, если дураком окажусь. Не расстроюсь, если вы с Ойгеном будете умными. И не только вы… Что ты о своих думаешь? Карсфорн, Берк, Рёдер, Гирке, Придд, как они? Ансела я уже оценил. Оказавшись в тылу у дриксов, он действовал решительно и вместе с тем осмотрительно. Молодец. Я написал Рудольфу. Прошу для Ансела и Гирке – по «Охоте»,[11]для тебя – Франциска. Серебряного…[12]

– Нет! – Так Жермон еще не орал… – Мой маршал, я исправлял положение, которое сам же и допустил. Я не заслуживаю награды, но я ходатайствую о Талигойской Розе для полковника Придда. По… совокупности личного мужества и… принятия решения, определившего исход столкновения.

– Значит, приказ Гирке о конной атаке отдал Придд? Из рапорта Ансела можно сделать разные выводы. Похоже, Джордж сам не уверен.

– Да, Придд. Я… поделился с ним своими сомнениями. Мы говорили о неожиданностях и о том, что к ним следует быть готовыми, но выводы Валентин сделал сам. И сам же решил, как надо действовать. Мало того, Придд дважды ходил на разведку на дриксенский берег. То, что он нашел, окончательно убедило меня оставить форт. Он заслуживает награды, кроме того, парню будет с ней легче жить. Не хотел бы я родиться Спрутом и оказаться в талигойской армии.

– А он взял и захотел. – Маршал крякнул и полез под стол за грифелем; Жермон сперва почувствовал себя свиньей, потом вспомнил, что нагибаться ему нельзя, но ощущение собственного свинства никуда не делось. Фок Варзов вытащил грифель и яблоко, которое обтер полой мундира. – Кто отпустил Придда на тот берег? Ты?

– Его некому было отпускать. Меня накачали какой-то дрянью, а больше генералов в лагере не имелось. Я бы на его месте тоже пошел, но вот сообразить, куда идти… Не уверен, что сумел бы.

– У тебя мозгов понять, что с Бруно не все просто, хватило. У молодого Придда хватило. У меня – увы… Уж не знаю, радоваться тому, что до Ойгена тоже не дошло, нет ли… С одной стороны, вроде как возраст ни при чем, с другой – плохо, когда командующий гусей не ловит. А Франциска своего ты получишь. Или… пиши рапорт и отправляйся отсюда хоть к кошкам, хоть в свой Агмарен!

– Вы удовлетворены? – любезно осведомился агарисец.

– Чем? – не понял Руппи.

– Обедом или, если угодно, завтраком. Прочим, если я правильно понимаю ваше положение, вы удовлетворены быть не можете. Дичью быть очень неприятно.

– Я сыт. – Фельсенбург внимательно посмотрел на собеседника, но ничего нового не разглядел. – Почему вы назвали меня дичью?

– Потому что на вас идет охота. Это третье покушение или я что-то упустил?

Монах смотрел внимательно и с сочувствием. Он знал про выстрелы в Зюссеколь, что неудивительно даже для гостя. Он знал про засаду возле Осенних боен, хотя это и было странно. Он решил, что на Речной караулили пробирающегося домой Фельсенбурга, а тот сумел отбиться. Так могут решить и другие. Матушка Ирма подтвердит, что одетый совсем не как герцог Руппи вышел первым, а щеголь и гвардеец увязались следом. Обратного никто не докажет, и ложью это не будет, потому что убийцы и клеветники жрут из одной кормушки. Адепты Славы водворят спасшегося наследника в отчий дом, получат богатый вклад, а бабушка – внука, и только Олафу не достанется ничего.

Руппи передвинул полупустой бокал. Если б только этот адрианианец был отцом Александером или хотя бы прошел Метхенберг…

– Отец Луциан, вы не были знакомы со священником «Ноордкроне»?

– Я слышал о нем. Подобный конец для адепта Славы – величайшее милосердие.

– Милосердие?!

– Несомненно. Куда страшнее отступить, избегая большой крови и не видя иного способа ее избежать. И узнать, что ты ошибся, что случившееся многократно страшнее твоих опасений, а ты опоздал и вернулся к руинам.

– Наверное. – Руппи было не до руин и не до философии, он почти закусил удила. – Я не исповедовался с осени. Раз уж я здесь, я бы хотел не только позавтракать, но и душу очистить. Отца Александера я знал…