– Гриша, будь любезен… расскажи, что произошло? – говорил Сергей Евгеньевич с трудом. После каждого слова подолгу вдыхал и выдыхал. – Кто… так обошелся с Кирюшей? Для чего нужны были… эти чертовы реактивы?

Григорий вздохнул.

Вспомнил, как подскочил к упавшему Джеку Рэд: «Доктор!.. Ларка!.. Помогите!»

Как в реанимации появились Вадим с Еленой: «Сюда теперь пускают всех, кроме нас?!»

Мрачный взгляд Рэда в сторону Вадима: «Да расколюсь я, никуда не денусь! Только Жеку откачайте. И бункерного».

После того, как не верящий сам себе Григорий подтвердил, что Кирилл выживет, а Джек – и подавно, Рэд действительно все рассказал. Ну, как «рассказал»… Уложился в десяток фраз. На возмущенные и недоверчивые реплики он не реагировал, ровно, без эмоций чеканил слова.

Герман обменял Кирилла на своих ребят, оказавшихся в плену: Олесю – так Григорий неожиданно узнал, что худощавый юноша вовсе не юноша; и Джека – так вот, где парня ногами-то били, запоздало понял он.

Кириллу адапты пообещали, что освободят из плена, если он сумеет взорвать Толяновы оружейные склады. Местом для добычи составляющих взрывчатки определили бункерное хранилище. Кирилл долго уговаривал адаптов рассказать обо всем Сергею Евгеньевичу и Вадиму, но его не стали слушать, решили действовать тайно, и в Бункере, вместе с доставщиком продуктов, появился Джек. Стащил у кого-то пропуск и убедил Дашу помогать ориентироваться в хранилище. После того, как Кирилл получил нужные реактивы, оружейный склад во Владимире он действительно взорвал и сумел бежать. Толян бросился в погоню. Во что превратил Кирилла, когда догнал, бункерные жители видели своими глазами.

Всё это – тактично, как мог, – Григорий изложил Сергею Евгеньевичу.

– Н-да… – Ученый прикрыл глаза. – Гриша… Тебе не кажется, что мы с адаптами… давно живем в разных мирах? На поверхности – злоба, насилие… борьба за жизнь. А мы здесь – в некоем… оазисе. Искусственном мирке, созданном не нами… и, говоря откровенно, не для нас.

– Мне кажется, что вам надо поменьше об этом думать. – Григорий поправил кислородную подушку. – Все закончилось, Сергей Евгеньевич. Кирилл здесь, он выживет. Ничего подобного в дальнейшем мы не допустим.

– То есть, мы будем и дальше… удерживать Кирюшу? Олега, Дашу… здесь, под землей? Ждать, пока все вернется… на круги своя? Оно ведь… не вернется, Гриша.

«Знаю, – едва не вырвалось у Григория. – Не вернется. Ничего не вернется. И никто не вернется».

Но врач промолчал. Выдернул шприц – делал Сергею Евгеньевичу укрепляющий укол.

– Гриша… а что сотворил этот парень?

Уточнения не требовались. Григорий понял, что речь о Джеке.

– С медицинской точки зрения, это была ненаучная фантастика, – устало отозвался он. – А по-простому – чудо, иначе не скажешь. Лично я впервые в жизни наблюдал, как человека силой воли с того света выдернули.

– У этого адапта… какие-то необычные способности?

– У них у всех способности, – проворчал Григорий, – у каждого следующего необычней, чем у предыдущего! Не спрашивайте, Сергей Евгеньевич. Они особо не распространяются, боятся, что исследованиями замучаем. И, если хотите знать мое мнение, правильно делают. Отчего это происходит с ними, что явилось катализатором, мы едва ли выясним, оно сродни «почему все случилось». Максимум, чего добьемся, – определим характер этих способностей – то, что адаптам и без нас хорошо известно.

– И у тебя… неужели нет… исследовательского интереса?

Григорий покачал головой:

– Верите – нет. Я не Вадик, чтобы добираться до сути, что да почему. Предпочитаю работать с готовым материалом. Болен человек – буду лечить. Вот и все.

– Да… ты всегда отличался… практичностью. А этот парень… не пострадал? Когда он… упал, я решил, что дело плохо.

– Пока без сознания. Но пульс ровный, дыхание хорошее. А уж жажда жизни у мерзавца такова, что всем нам с лихвой хватит… Очнется. Думаю, что самое позднее – завтра.

– Кирюша… стабилен?

– Пожалуй. Плох, конечно, но умирать передумал. А это для него сейчас главное.

– Хорошо… Гриша… Ты помнишь, о чем я тебя просил?

Григорий нахмурился.

– Надо быть крупным идиотом для того, чтобы забыть то, о чем вы просили двадцать раз! Сергей Евгеньевич, я все прекрасно помню – во-первых. А во-вторых, я уже объяснял, что вы таким образом себе вредите. Выбросьте этот бред из головы, хорошо?

– Да-да, прости… Отдыхай, Гриша. Ты устал, я вижу.

Григорий потер воспаленные глаза.

– Я прилягу в ординаторской. Если что…

– Конечно. Позову.

– И вы отдыхайте, пожалуйста. Вам нельзя волноваться.

– Гриша… я слишком долго… не волновался. Зря, наверное… Хорошего отдыха. Спасибо.

– Кирюш… – Его деликатно, но настойчиво теребили за руку. – Кирюша…

– Дашка? – Кирилл пробудился с трудом, сознание было дурным и зыбким. Сон – тяжелый, горячечный – никак не хотел отпускать. – Ты… откуда?

Даша, оглянувшись на дверь, прижала палец к губам:

– Тс-с… Я на минуточку, быстро.

– Где ты была? – опомнился Кирилл. – Почему не приходила?

– Не разрешали.

Не разрешали?.. Как так?.. Почему? Мозги ворочались тяжело.

– Кто не разрешал?

– Все. Велели тебя не беспокоить, сказали, что тебе пока еще очень плохо.

В этот раз приход Кирилла в сознание, после долгих метаний между жизнью и смертью, посещением его всеми обитателями Бункера не ознаменовался. Выныривая из забытья, он видел Вадима и Елену, Сергея Евгеньевича – в инвалидном кресле, улыбающегося так жалко, что хотелось выть – и один раз, до странности натужно, Кирилла посетили Любовь Леонидовна и Олег.

Визиты были скомканы и скоротечны, на тугие расспросы больного – язык почти не слушался, голова гудела – посетители дружно всплескивали руками – потом-потом, тебе нельзя волноваться! И рядом немедленно оказывался Григорий Алексеевич с мерзким питьем наготове, после которого Кирилл снова проваливался в забытье.

Постепенно приходя в себя, Кирилл осознавал всю странность Дашиного визита. Подруга пробралась к нему явно крадучись, мало того – осмелилась разбудить больного! Та Даша, которую он знал, не позволила бы себе подобного никогда.

Кирилл сумел приподняться.

– Даш. Что случилось?

Даша отпрянула:

– Ох… Какой ты стал… – Но быстро взяла себя в руки. – Это ничего, это от солнца… Тебя правда на самую жару выкинули?

– Правда. – Кирилл постарался сосредоточиться. – Неважно… Ты чего тут, в темноте? И почему шепчешь? Что происходит?