– Сталкер и Жека, – помолчав, напомнил Кирилл. – Вы сказали, что они тоже обгорели. Их… хотя бы вылечили?

– Кирюша, – с обидой произнес Григорий Алексеевич, – не надо думать о нас, как о бездушных монстрах. Разумеется, вылечили!

Кажется, врач ждал извинений. Но Кириллу было сейчас не до того.

– Сколько прошло времени? – морщась от собственных безрезультатных попыток подсчитать, спросил он.

– Почти три недели. Ты очень долго болел.

– И за все это время сюда никто не приходил?

– Никто. Включая Германа! – с неудовольствием уточнил Вадим. – Он даже не счел нужным обсудить произошедшее с нами. И хотя бы попытаться извиниться, за себя и своих…

– Три недели?! – дошло до Кирилла. – Целых три недели – никого? Даже продукты не привозили?

– Нет. Я лично объявил Сталкеру, что мы в состоянии обойтись урожаем с собственных делянок. Не нужно думать, что за пучок свежей зелени мы готовы стерпеть любое вероломство! И всё. Больше адапты здесь не появлялись. Даже поинтересоваться твоим здоровьем не пытались.

– Неправда! – прозвенел вдруг от двери тонкий голосок.

На пороге палаты появилась Даша, растрепанная и разгневанная.

Взрослые накинулись на нее все разом.

– Дарья?!

– Что ты здесь делаешь?!

– Ты что, подслушивала?!

– Ты должна быть в своей комнате!

– Ничего я никому не должна, – категорически заявила Даша. – Сами меня к Кирюше не пускали, говорили, что болен, а сами – вчетвером тут сидите! А я в комнате торчи, как арестованная? – Войти она все же не решалась, жалась к косяку.

Кирилл с усилием поднялся.

– Даш, иди сюда.

Даша очень быстро – кажется, опасаясь, что ее могут выставить, – устремилась к его кровати. Села на краешек и взяла Кирилла за руку.

– Как хоть ты? – расслышал он заданный осторожным полушепотом вопрос.

Улыбнулся знакомым словам. И отозвался в том же духе:

– Нормально.

Вадим выразительно закатил глаза:

– Боже, что за лексика?

– Я хорошо себя чувствую, – поправился Кирилл. – Спасибо за заботу, – и подмигнул Даше.

Та с облегчением рассмеялась.

– Что – неправда, Даш? – посерьезнев, спросил Кирилл. – О чем ты?

– Во-первых, они наверняка появлялись! – сердито оглянувшись на взрослых, заявила Даша, – вот, к бабке не ходи!

Кирилл поперхнулся. В тонком голоске явственно прозвучали интонации, слишком хорошо ему знакомые.

Джек во время визитов в Бункер времени, очевидно, не терял. И как-то даже предполагать не хотелось, чему еще, помимо виртуозных хищений всего, что плохо лежит – а то, что лежало хорошо, следовало, руководствуясь той же людоедской логикой, переложить так, чтобы лежало плохо, – мог обучить невинную барышню.

– Они бы тебя не бросили, ни за что, – уверенно продолжила Даша. – Они наверняка снаружи! Ждут, пока ты поправишься.

– Ерунда, – отрезал Вадим.

– И никакая не ерунда! – В голосе девушки еще отчетливей зазвучали упрямые нотки. И это – скромница-послушница Дашенька! Кто бы мог подумать…

– Дашонок, – вздохнула Елена. – Ты прекрасно знаешь, что снаружи установлены камеры. И если полагаешь, что стоят они там для красоты, глубоко заблуждаешься. Я готова поклясться, что за весь прошедший месяц ваши с Кирюшей… знакомые здесь не появлялись.

Даша умоляюще посмотрела на Кирилла. Тот вздохнул. Голову ломило все сильнее, а от голода уже начало подташнивать.

– Вы разрешите мне подняться в рубку, чтобы лично в этом убедиться?

То, что происходило дальше, до смешного напомнило адаптские товарообменные торги.

В результате переговоров Кирилла обязали провести в постели еще двое суток, без возражений принимая пищу и лекарства. За это его на третьи сутки в сопровождении всех заинтересованных лиц доставили в кресле-каталке в рубку. Кирилл попытался было идти самостоятельно, но скоро с отвращением понял, что такими темпами добираться будет год.

Хорошо, что хотя бы руки начали нормально двигаться, – думал он, расположившись за пультом. И карусель в башке, наконец, прекратилась.

Кирилл вставил в ухо наушник, подключенный к внешнему микрофону. Ничего, кроме шума ветра, снаружи не доносилось, и от собственного усиленного динамиком голоса он вздрогнул.

– Сталкер! – разнеслось над поляной. – Лара! Жека! Есть тут кто-нибудь?

Камера, подтверждая слова Елены Викторовны, показала знакомый до оскомины унылый пейзаж: освещенную луной мокрую траву, бетонный забор с колючей проволокой и темные деревья вдали. Никаких живых существ, за исключением спугнутого криком ошалелого зайца, молнией метнувшегося прочь, Кирилл не увидел.

– Убедился? – Бункерные коллеги во главе с Вадимом расположились полукругом за спиной Кирилла. – Теперь видишь, что мы не обманываем – ни тебя, ни Дашу? Может быть, вернешься в постель?

– Спасибо, не сейчас. – Кирилл вглядывался в монитор, поворачивая камеру в разные стороны.

Елена вздохнула.

– На тебе ведь лица нет, – посетовала она, – смотреть больно! Тебе нужно силы восстанавливать, а не заниматься бог знает чем.

– Мы договорились, – не оборачиваясь, напомнил Кирилл, – что в течение тридцати минут вы мне не мешаете.

Елена Викторовна обиженно поджала губы:

– Можно подумать, я о себе забочусь! Грегор, ты засек время?

– Не сомневайся. Ни одной лишней секунды наш упрямец здесь не проведет.

Да уж, было бы, в чем сомневаться… Кирилл вздохнул и снова сосредоточился на мониторе.

Дождя на улице не наблюдалось, если и шел недавно – прекратился. Это хорошо. Если Даша права, и кто-то из адаптов действительно здесь, он хотя бы не мокнет. Кирилл невольно вспомнил проливной дождь, под которым три месяца назад так круто решилась его судьба. Если бы знать тогда, на что соглашается…

«Ну и что бы было, если б знал? – мелькнуло в голове. – Неужели, пока Герман спит, удрал бы из приюта и вернулся в Бункер?»

Кирилл понимал, что Сталкер за ним не побежал бы и сделал все для того, чтобы не пустить Германа. Но думать о возможном бегстве даже сейчас было противно.

Он в который раз медленно обвел камерой поляну – создавая для окружающих видимость деятельности. Сам-то прекрасно понимал, что толку в этих обшариваниях – ноль. Даже если адапты тут, их присутствия никто не заметит – до тех пор, пока друзья сами не захотят показаться.