Мы молча бредем по узким мощеным переулкам, полным старых зданий и забитых крошечными припаркованными машинками.

– Ну, много ты думала о путешествии во времени, с тех пор как мы приехали сюда?

– Дай подумать. Я думала об этом пару дней назад и снова сегодня, так что… примерно каждую вторую минуту с тех пор, как мы здесь оказались, – мило отвечаю я.

Он фыркает.

Я качаю головой.

– «Во все тяжкие» еще не закончился, а «Игра Престолов» еще не началась! Я видела ее рекламу на автобусе, когда шла недавно на занятия. Это просто взрыв мозга! – продолжаю я. – Ты видел «Машину времени в джакузи»?

Он прищуривает глаз.

– Да?

– Помнишь, они выпускают хиты, до их официального выпуска? – я улыбаюсь. – Забавно было бы сделать кавер на «Wrecking ball» и выставить его на YouTube и посмотреть, что случится. Мы могли бы это сделать!

Пайлот фыркает.

– Тогда почему бы нам не снять пиратскую версию «Даров Смерти. Часть 2» и выпустить ее в мае?

– Пайз, они уже выпустили трейлер. Все поймут, что он ненастоящий.

На его лице появляется искренняя улыбка.

Мы продолжаем идти по многим крошечным улочкам, мимо закрытых магазинов, периодически сталкиваясь плечами.

Я шаркаю по камням мостовой.

– Так почему ты перестал писать музыку?

Пайлот мгновение обдумывает ответ.

– То есть я много работал над альбомом летом после Лондона. Пару раз выступал в Нью-Йорке.

– Я думала, ты нас пригласишь, чтобы мы посмотрели на твое выступление. Ты с нами не связывался. Даже сообщения, которые мы отсылали…

Он вздыхает.

– Всё сложно.

– Альбом, который ты выпустил в сентябре, был классным. Мы с Бейб устроили маленькую вечеринку прослушивания в нашей гостиной, когда ты его выложил. Помню, мы писали тебе в Твиттере, но так и не поговорили о нем лично.

– Черт, музыкальное заключение от врача. Это серьезно, – говорит он, слабо улыбаясь.

Я толкаю его.

– Заткнись.

Он смеется, но потом добавляет более серьезным тоном:

– Но спасибо, серьезно. Это был мой последний альбом.

– Но почему? Что случилось? Что случилось со «Swing Bearers»? – улыбаюсь я.

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Я был занят. Выпускной год был тяжелым, и мне со многим нужно было разобраться. И не то чтобы нас особо слушали.

– Мы слушали. Ты мог бы заставить людей слушать. Я могла бы помочь. Я могу помочь. Ты можешь создать канал на YouTube! Я была блогером, я разбираюсь в интернете. YouTube может открыть много других возможностей. Я видела, как такое происходит! Мы могли бы зажечь с видео «Wrecking Ball», а потом ты бы просто исполнил свои песни, когда канал станет вирусным.

Он улыбается, глядя на землю.

– Ты скучаешь по музыке?

– Конечно. То есть я все еще иногда играю для себя.

– Ты скучаешь по написанию текстов? – спрашиваю я.

Он останавливается и серьезно смотрит на меня, поджав губы. По шее разливается жар.

– А ты? – спрашивает он.

Я удерживаю его взгляд.

– Ага, очень-очень. Я не понимала этого, пока не пошла на занятия в среду. Я тащила себя через серию действий, которые, на мой взгляд, я должна была давно сделать. Я забыла, как круто делать то, что хочется. – Я слегка качаю головой. – Я скучаю по чувству, когда ты что-то создаешь, понимаешь?

Он опускает взгляд, и мы снова идем вперед. Он медленно кивает.

– Понимаю.

Мы выходим на открытую площадь – к моему удивлению, прямо перед нами в ночи поднимается Пантеон. Я делаю вздох, глядя на него. Он огромный и еще более впечатляющий без обычного моря туристов. Я иду вперед, обходя фонтан в центре площади, чтобы встать прямо перед возвышающимся зданием.

Куртка Пайлота касается моей руки минуту спустя или около того. Я улыбаюсь ему.

– Жаль, что у меня нет фотоаппарата. Прямо сейчас я могла бы сделать отличные ночные фото.

Он обходит меня и садится на широкие ступени вокруг фонтана. Я присоединяюсь к нему, скрестив голени перед собой и опершись ладонями на камень.

– Мы особо не обсуждали то, что произошло недавно в кафе, – тихо говорит он.

Мои щеки краснеют. Я пытаюсь смотреть на Пантеон.

– Сколько у тебя было парней после той учебы за границей?

Я борюсь с желанием фыркнуть.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что у тебя были парни. Ты влюблялась в других. Ты все еще не… чувствуешь это, – говорит он, колеблясь.

Я поворачиваюсь к нему.

– Что?

– Не притворяйся, что ты не привлекательная и умная, и смешная и… – он замолкает. – Ты все еще такой себя не чувствуешь, – настойчиво повторяет он.

Я встречаюсь с ним взглядом, что сложно, поскольку в моей груди только что появилась буря тревоги. Как объяснить, как редко я чувствую такое в отношении влюбленности?

– Пайлот, я встречалась с другими, но у меня был только один настоящий парень… Мелвин. И я не чувствую то, что должна бы, – я замолкаю, представляя Мелвина за кухонным столом, последнее утро, которое мы провели вместе. Он говорил о своем последнем исследовательско-медицинском проекте, пока я возилась с приготовленными им яйцами-пашот. Он пытался сделать что-то милое, приготовить завтрак. Но мы вместе четыре года. Почему он не знает, что мне не нравятся яйца? – Мне придется порвать с ним, когда вернусь, – я наклоняюсь вперед и прижимаю колени к груди. Как порвать с тем, с кем ты пробыл так долго?

Пайлот молчит.

– Конечно, я влюблялась в других, но я никогда просто не приходила к ним на работу, – я смотрю на камень на земле и удивленно фыркаю. – Я совсем не в порядке. Не могу поверить, что без предупреждения пришла к тебе на работу.

– Ты просто проходишь через тяжелые времена. Да ладно, ты же готовишься выпуститься из медицинского университета. Это невероятно. Ты станешь настоящим живым врачом.

– Ага, но хочу ли я вообще быть врачом? – эти слова вырываются у меня подобно мольбе. Боль пронзает меня.

Я не позволяю себе думать о таком, а уж тем более говорить. Проходит секунда, прежде чем я чувствую, что могу снова дышать.

– Не знаю. Я думала, что не против. Это делает маму по-настоящему счастливой, но я… не знаю. Думала, что стану счастливее. Но чувствую, словно понемногу теряю себя.

Я просто смотрю на Пантеон. Пайлот не отвечает.