– Это тот доходяга, который свалился с дерева в развалинах «Геликона»? Сам виноват. Нечего было лазить в мое скромное убежище!

Карина вдруг ощутила, как что-то крепко схватило ее за щиколотку и рвануло назад. Застонав от боли, она проехалась животом по гравийной дорожке. Но рука девушки вдруг нащупала баллончик с каким-то ядохимикатом. Их много валялось вокруг, вперемешку с рассыпавшимися садовыми инструментами.

Когда Нимфа ударом ноги перевернула ее на спину, Карина из последних сил вскинула баллон и нажала на клапан. Струя ядовитого воздуха ударила Нимфе в лицо, и та с громким воплем подалась назад. Карина, держа баллончик на вытянутой руке, медленно поднималась на ноги.

Нимфа, закрывая глаза руками, вопя от ярости, снова ударила ногой и угодила Карине в живот. Кикмарина свалилась на дорожку. Нимфа схватила с земли грабли на длинной рукоятке и замахнулась. Обессиленная Карина в ужасе закрыла глаза.

В этот момент в распахнутую дверь теплицы ворвалась Луиза Соловьева. Мгновенно оценив обстановку, она набрала полную грудь воздуха и издала самый мощный вопль, на какой только была способна.

Визг получился просто оглушительным, на грани ультразвука. Карина заткнула руками уши, а Луиза схватила ее за шиворот и потащила за собой к выходу.

Нимфа тоже завизжала – от страха. Раздался громкий треск, оглушительный грохот и звон стекла, и вся крыша оранжереи, уцелевшая после падения девушек, обрушилась вниз.

Карина и Луиза кубарем выкатились из оранжереи, а вдогонку им полетели клубы пыли, обрывки растений и обломки искореженных стальных конструкций. Когда все стихло, девушки обернулись. Нимфу завалило кусками железных рам, обрывками растений и горами битого стекла.

Движение разбушевавшихся растений по всей территории академии тут же прекратилось. Деревья и кустарники больше не двигались, замерев в самых невероятных позах. Ученики и преподаватели осторожно выкарабкивались из земли и ошеломленно оглядывались по сторонам.

В наступившей тишине были отлично слышны сирены подлетевших к воротам полицейских машин.

Вызывающее поведение сына несколько выбило Ивана Поликутина из равновесия. Мало того что парень привел в дом дочь злейшего врага, так еще и впервые в жизни показал характер. А ведь до знакомства с Серафимой Клим был таким спокойным и покладистым, что семья нарадоваться на него не могла. Вежливый, обходительный, умный и трудолюбивый – не ребенок, а золото.

И вдруг такой скандал, а затем Клим ушел в академию, даже не попрощавшись. Да, этого Иван от него никак не ожидал. Но он не собирался спускать мальчишке и уже обдумывал ответный ход. Правда, в данный момент у него появились другие, более важные дела, а значит, с вопросами воспитания придется немного повременить. Взглянув на настенные часы, Иван надел темный плащ, поднял воротник повыше и вышел из особняка.

* * *

Позвонив дочери, чтобы узнать, как у нее дела, Доминика Поветруля с ужасом узнала о случившемся в академии.

– Ты-то цела? – с тревогой спросила Доминика.

– Да, мам, со мной все в порядке. У Антона несколько ссадин…

Антон! Доминика брезгливо поморщилась. Она не одобряла роман Миланы с отпетым хулиганом. Но чему тут удивляться? Дочь пошла по стопам матери. Когда-то и у самой Доминики были романы с парнями, которые не нравились ее родителям. И так же как сейчас Милана, она редко слушалась мать, а чуть что, сразу принималась огрызаться и скандалить. Яблоко от яблони недалеко упало. Доминика только сейчас начала понимать своих родителей.

– Хорошо, что все целы. Я скоро приеду, – пообещала она дочери. – Из этого приключения можно сделать отличный материал для следующего выпуска «Полуночного экспресса»!

Но по пути ей надо было заехать еще кое-куда, чтобы разобраться с одним неотложным делом. Доминика взяла с журнального столика сумочку, ключи от машины и направилась в прихожую.

* * *

Несмотря на возвращение выздоровевшего Владимира Мезенцева, Борис Макарский решил остаться и еще немного поработать в полиции. Сидеть на пенсии было ужасно скучно, особенно осенью и зимой, когда не покопаешься в саду. А оказавшись на участке, окунувшись в расследования, Макарский снова вспомнил молодость и свои былые дела, понял, как сильно скучал по работе.

Молодежь против его возвращения не возражала – опыт и лишние руки никогда не помешают. Виктор Шилов был совсем юный, ему еще учиться и учиться. А Мезенцев – хороший полицейский, но слишком уж упрям. Его неплохо бы слегка контролировать, а иногда и подталкивать в нужном направлении, чтобы не наломал дров.

Везде бывают события, на которые полиции иногда приходится закрывать глаза. А в Клыково таких событий особенно много. И мэр города Сергей Арсентьевич Белобров был только рад возвращению Макарского. Он лично попросил старика присматривать за молодыми блюстителями порядка и в случае чего докладывать ему, что Борис и делал со своего первого дня на должности.

Этим вечером Владимир Мезенцев и Виктор Шилов отправились встречать представителей Департамента безопасности.

Борис с ними не поехал, пообещав присоединиться позже. Было у Макарского одно дельце, которое следовало поскорее закончить. И то, что участок опустел, – только к лучшему. Никто не узнает об уходе и приходе Бориса и не станет задавать лишних вопросов.

* * *

Старуха Устинья быстро шагала по темным улицам Клыково, кутаясь в бесформенное черное пальто. Густую гриву седых всклокоченных волос она прикрыла широким капюшоном. Ничего, что в этом огромном пальто она выглядела как огородное пугало. Зато никто не привяжется к ней с расспросами или насмешками.

Все мысли Устиньи в последние дни были заняты новой девушкой, появившейся в Клыково. Она уже несколько раз видела девчонку на улицах, в кафе и местных магазинчиках. Точная копия Ирины Зверевой, ее пропавшая сестра…

Девушка жила в особняке Егора и даже не подозревала, какие тучи сгущаются над ее головой. Обе сестры выросли настоящими красавицами, а вот по характеру оказались разными, как небо и земля. Устинья помнила их совсем крохами. Помнила и ту ночь, когда сгорел старый роддом, – полыхающее здание, на котором рушится крыша, нестерпимый жар, бьющий в лицо даже на большом расстоянии от места происшествия, сирены пожарных машин и крики разбегающихся людей.

Устинья помнила не только все, что тогда случилось, но и всех… Людей, причастных к тем давним событиям. Люди… Как же она их ненавидела. Всех, без исключения! Устинья не жаловала туристов, которые иногда останавливали ее, чтобы спросить дорогу. Презирала местных жителей, которые издалека насмехались над ней. Но больше всего ее бесили подростки, обожавшие издеваться и корчить рожи, пока она не начинала размахивать своей палкой. Тогда все сразу разбегались и шли своей дорогой, напоследок крутя пальцем у виска. Ну и пусть все считают ее сумасшедшей. Зато она вольна делать все, что ей заблагорассудится.