Его завораживала ясность и скорость собственных мыслей. В паутине смыслов он видел важные нити, связывавшие события между собой.

Это было и ужасно, и прекрасно.

Полковник Тайлер тщательно изучил эти нити, мысленно потянул их туда-сюда. Близился рассвет. Дождь не прекращался уже двое суток.

Ранним утром Мердок постучал в его дверь.

Тайлер поднялся и открыл дверь ровно в тот момент, когда Мердок собрался постучать снова.

— Сэр, — начал Мердок, — я передумал. Вы правы. Нужно уезжать отсюда.

Тайлер осмотрел молодого солдата с головы до ног.

— Дерьмово выглядите, мистер Мердок. Похоже, вы не спали.

Мердок удивленно моргнул:

— Не сочтите за дерзость, сэр, но вы и сами не розами пахнете.

— Дождь продолжается, — с удовольствием отметил Тайлер.

— Да, сэр, но…

— Вчера вы весьма убедительно объяснили, почему по горным дорогам нельзя ездить в такую погоду.

— Да, сэр, но, как вы сами сказали, не нужно бояться какого-то дождя. Думаю…

— Нет. Я принял вашу точку зрения. Нужно соблюдать осторожность. Если нас смоет селем, мы не сможем вызвать на помощь службу девять-один-один. Таковы новые реалии, мистер Мердок.

— Все верно, сэр, — расстроенно произнес Мердок. — Но…

— Мы можем позволить себе задержаться еще на день.

— Так точно, сэр. — Кажется, Мердок сдался и понурил голову.

— Или дольше.

— Сэр?

— В зависимости от погоды.

Эта маленькая победа воодушевила Тайлера, и вечером он почувствовал, что готов бросить вызов дождю. Он проскочил через улицу к магазину одежды, нашел желтый дождевик и отправился исследовать ближайшие окрестности.

В маленьком городке могло не найтись того, что он искал, но вдруг?

Он шел по умытым дождем улицам Лофтуса, внимательно разглядывая каждую крышу. Он искал антенну.

На некоторых домах стояли древние телевизионные антенны, на лужайках других гигантскими грибами высились спутниковые тарелки. Большинство, как предполагал Тайлер, были подключены к кабельному телевидению. Но ему нужна была не телевизионная антенна. Тайлер продолжал поиски — причудливая фигура в желтом, единственное цветное пятно посреди серых пустых улиц.

К пяти вечера почти стемнело. Тайлер приготовился возвращаться, но вдруг на востоке на узенькой улочке заметил радиовышку с антенной на фоне иссиня-черного неба.

Улыбнувшись, Тайлер поспешил к нужному дому и выбил ногой входную дверь. Щелчок выключателя — и вот он, свет. Было удивительно, более чем удивительно, что электричество еще работало. В каждом из этих захолустных городов через розетку можно было получить стодвадцативольтовый ток, как обычно. Даже лучше, чем обычно, без перебоев и отключений. Но решение этой загадки Тайлер отложил на потом.

В доме он нашел две кожи, о которых знал по рассказам Мердока. Он рассмотрел их со слабым отвращением, потыкал носком ботинка. Кожи были сухими, похожими на змеиные, и Тайлер понял, почему они так напугали Мердока.

Но в то же время они были мертвыми, неспособными причинить вреда, и Тайлер решил просто не обращать на них внимания.

Искомое нашлось в подвале. Там была маленькая комната, украшенная старыми кодами и карточками-квитанциями, подтверждавшими проведение сеансов связи между радиолюбителями. На корявом сосновом столе стоял достаточно новый приемопередатчик «Кенвуд».

Тайлер сразу включил его, желая убедиться, что все в порядке. Панель зажглась, в колонке затрещали помехи.

Кого можно было там найти? Чьи голоса даже сейчас прятались за этим трескучим шепотом?

Может, ничьи. А может, голоса целой кучи выживших. Один американец из десяти тысяч — достаточно много. И никто из них наверняка не знал о нем, полковнике Тайлере. О Штутгарте и других его залетах. Никто не знал, что он едва не застрелил президента. Среди этих людей у него не будет прошлого. Он станет новым человеком, таким, каким видел себя в зеркале.

Он осторожно принялся настраивать радио. Тишина разочаровывала, но он не сдавался и спустя несколько часов, далеко за полночь, услышал слабый голос Джоуи Коммонера, вызывавшего Бостон, Массачусетс.

Анализируя последующие события, Тайлер пришел к следующему выводу: «Не стоило играть с пистолетом». Это пистолет все испортил.

Вернувшись в гостиницу, он застал Мердока за жаркой гамбургеров. Тайлер не был голоден, вдобавок его головная боль усилилась. После ужина Мердок принес в комнату ящик пива. Тайлер пил бутылку за бутылкой, не отставая от него. Учитывая обстоятельства, это было неблагоразумно. Алкоголь мешал здраво мыслить.

Он долго и несвязно рассуждал о своих великих идеях, о верности и рассудке.

— В конце концов, — говорил он Мердоку, — все сводится к послушанию. Послушание и рассудок — одно и то же. Вы согласны, мистер Мердок?

Мердок, которого обильный прием «Курса» сделал еще более нервным, устало посмотрел на Тайлера:

— По правде говоря, сэр, я понятия не имею, о чем вы.

— Ни хрена себе признание.

— Вот как? И что вы хотите этим сказать? — Мердок разъярился. — Хотите меня оскорбить? Господи! Клянусь, я не понимаю, что вы несете. То строите из себя бравого ветерана, то мямлите, как университетский профессор. Я даже не понимаю, зачем мы пытаемся поддерживать армейские порядки. Все эти «есть, сэр», «полковник, сэр». Только потому, что у вас шомпол в жопе застрял. «Я такой крутой, отдавайте мне честь». К чертям собачьим это все. Джон, это не просто тупо, это отдает безумием.

Такая резкость задела Тайлера.

— Эпиктет, — произнес он.

— Что? — сердито переспросил Мердок.

— «Беседы». Эпиктет писал: «Что же ты расхаживаешь перед нами так, словно вертел проглотил?»[32] Вертел, шомпол — почти одно и то же. Эпиктет был стоиком. Римским рабом, получившим образование. Зря вы меня оскорбляете, мистер Мердок.

— Я только хотел…

Но взгляд Тайлера уже устремился к лежавшему на столике револьверу. Спонтанно, одним движением руки полковник схватил оружие.

Мердок вытаращил глаза.

Револьвер был старомодным. Тайлер показал Мердоку пустой барабан.

— Пусто, — сказал он. Затем взял один патрон, показал его, зажав большим и указательным пальцем, и сунул в барабан.

Или притворился, что сунул. На самом деле он спрятал патрон в рукаве, но так, чтобы Мердок не видел.

— Один патрон, — сказал Тайлер и не глядя крутанул барабан.

Он приставил револьвер к виску. Жест был привычным, но он еще ни разу не демонстрировал его в присутствии другого человека. От этого ему стало не по себе, голова закружилась, он будто потерял связь с Мердоком, комнатой и всем окружающим миром.