Я запланировал сделать посадку рядом с одной большой пещерой, внутри которой есть небольшой водопад. Но если Александра проснётся и начнёт буянить раньше, чем мы долетим до этого места, сяду, где придётся. Я готов. Снаружи холодно и сыро, поэтому я взял всё что нужно, чтобы развести огонь в горах и укрыть нашу временную стоянку от ветра и дождя, если придётся сделать посадку там, где нет природного укрытия.

Вчера мы с инспекторами закончили оформление и согласование результатов проверки, и я отправил отцу отчёты по этой, последней, инспекции. Кроме того, послал ему свои предложения касательно имперских дорог и короткое личное сообщение о том, что нашёл Александру и возвращаюсь с ней в Андарию. У меня мелькнула мысль сначала полететь в столицу, но вспомнив всё, что случилось накануне пропажи Яблоньки, я отбросил её.

Кстати, мы с Александрой до сих пор так и не поговорили толком обо всём. Да и, вообще, даже не побыли вдвоём, вокруг постоянно были люди. Поговорить спокойно мы не нашли времени и возможности, а вот разгневать друг друга до крайности успели и не раз.

Яблонька вела себя, как ослица. Встала на своём, не поеду с тобой никуда, и всё тут. Повторялась про домик, работу и цветы…

Пока я спешил закончить все дела с инспекцией, контролировал создание переноски, закупки всего необходимого в дорогу, она своим нытьём и пыхтением под руку срывала моё настроение в дым.

То она посмотрела в окно и, увидев, что делают во дворе с моим бывшим экипажем, воскликнула:

— Зорий, зачем какие-то люди ломают такой прекрасный экипаж?

— Его переделывают под переноску для тебя. Ты полетишь внутри, так теплее. Летом можно бы было на спине тебя понести.

— Зорий, я же сказала, что останусь дома. Зря ты приказал разломать такой хороший экипаж!

Меня, ещё вчера, настолько обидело, а потом и вывело из себя, полное отсутствие у Александры желания лететь со мной. Настолько, что, прежде чем устроится на ночь с носом в её окне, я пару часов гонял в небе тучи над городом, летая с огромной скоростью. «Мы улетим завтра» — мысленно успокаивал я дракона. — «Я никогда не меняю своих решений».

Когда посыльные внесли в гостиную подушки и одеяла для внутреннего убранства перевозки Александра уже противно визжала:

— Не нужно этого всего! Зачем их накупили? Я же сказала, что никуда не полечу!

Я отвечал на всё это коротко, сжав зубы:

— Полетишь и это не обсуждается.

Пока искал Яблоньку, я много размышлял о наших отношениях с Александрой, о том, что мне рассказали родные. Времени успокоиться и подумать было достаточно — больше года. Я понял, что её кажущееся хорошее ко мне отношение — приятная обманка. Но она в этом не виновата. Я сам обманывался. Девочка просто-напросто с радостью принимала нежность, заботу и подарки дракона так, как её учили несколько лет в институте для благородных девиц, так, как поступают все воспитанницы этого заведения. Александра была счастлива тем, что удостоилась внимания дракона, и для неё не имело значения какого именно. Все хороши просто потому, что — драконы.

И пусть я понимаю, что Александра просто признательна мне за хорошее отношение, что она не любит меня… Что это я не могу без неё нормально жить! И всё же злюсь и обижаюсь… Я так искал её, так тосковал!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сейчас я летел и снова думал… Отношения Александры с Вольдемаром в столице, её упрямые намерения жить в своём домике в родном городе — всё это говорило о том, что, в то время, когда я с ума схожу из-за этой девчонки, сама Яблонька меня совершенно не любит. Но я всё равно забираю её с собой потому, что не могу иначе… Я безмерно счастлив, что наконец, нашёл её, но какое-то больное счастье у меня получается. Потому, что думать о том, что Александра не любит меня, очень больно.

Вчера был только один неожиданный и счастливый момент — выяснилось, что моя девочка совершеннолетняя! Когда она сказала мне, что на самом деле на два года старше, чем записано в её документах, я сначала не очень поверил. Однако, быстрое, но тщательное расследование подтвердило, что в первый день этой осени Александре исполнилось не семнадцать, а девятнадцать. Её мачеха, пособница в преступлении с подделкой метрики, ибо главным преступником был почивший отец Александры, ползала на коленях перед моей девочкой и умоляла пощадить мать брата и сестры, заступиться передо мной, при этом женщина рвала в клочки какие-то расписки.

Ради Михаила и Клариссы моя девочка попросила меня не наказывать за проступок её мачеху, и я легко выполнил её просьбу. Во-первых, был слишком счастлив, что могу не ждать ещё десять месяцев, чтобы с чистой совестью сделать Александру своей, а во-вторых… Если бы она этого не сделала, я бы никогда не встретил свою драгоценную девочку. Узнав, что больше нет препятствий для нашей близости, я невольно позволил себе планировать и мечтать о том, где, как и когда это произойдёт. Из-за этих мыслей мой нюх обострился до бесконечности, я чуял Яблоньку с точностью до метра каждую минуту, где бы в доме она ни спряталась, в какой бы уголок двора не забилась. И всё же я предпочитал, чтобы она находилась там, где был я. Мне хотелось иметь возможность ещё и смотреть на свою девочку каждый свободный миг.

Ближе к вечеру, когда Яблонька ненадолго вышла из гостиной, ко мне вдруг подошла её младшая сестра. Козявка нагло обхватила меня за шею и предложила присмотреться к ней, сообщив, что она моложе и красивее сестры, и готова лететь со мной на край света. Если бы она не была сестрой Александры, у моих ног осталась бы кучка пепла: какая-то человеческая девчонка из глухой провинции посмела виснуть на принце без его позволения! А так, кроме прочего, мне ещё пришлось держать себя в руках и довольно мягко эту липучку ставить на место. Однако вместо признательности за мою терпимость, я потом от Яблоньки ещё и получил гневную отповедь, что я являюсь злым чудовищем, которое обидело её маленькую сестру. Это потому, что Кларисса, после разговора со мной, вылетела из гостиной с громким рёвом, как раз ей навстречу.

Я не привык, чтобы мне кто-либо выговаривал или перечил. Поведение Яблоньки не только обижало, не просто сердило, оно всё больше доводило меня до белого каления. Александра яростно спорила со мной, ловко вклиниваясь в коротких перерывах между моими делами целый день. Вопреки приказу, сидеть со мной в гостиной, она часто уходила из комнаты. Я решил позволять ей это. Просто принюхивался определяя её местоположение. Пока она где-то бродила в пределах допустимого, оставлял её в покое, но стоило девчонке выйти за ворота или перелезть через забор на заднем дворе, я в тот же миг находил и загонял её обратно в гостиную.