– …Этот коллоквиум – Небом посланная мне возможность прочесть “Закат солнца”…

– Pas du tout! Это коллоквиум convenable…

– Я не буду слушать “Закат солнца”. Не стану слушать. Оныст…

– Погодите немного, уважаемый Француз! Я расскажу вам историю…

– Écoutez Monsieur Колли, сейчас происходит коллоквиум, а не университетская лекция по ирландской литературе…

– Я расскажу тебе историю. Честное слово, расскажу! “Котенок, который сделал неприличное на все белые простыни на Половине Конна в Ирландии”[154]…

– …“У славного Брода-на-Гатях[155] повстречался ему Могкат, могучий, толстобедрый. “Не ходи дальше, – сказал Могкат. – Только что вернулся я оттуда, где совершил неприличное, ибо у Брода-на-Гатях нагадил и напрудил я на все чистые простыни. И потому отныне будет зваться это место Черный Пруд. И оставил я заметный след своих проказ – Эскир Риада[156] – на всем своем пути, а прежде того пометил я неприлично всю Половину Мога в Ирландии”… А “Половина Мога”, мой добрый друг, от имени “Могкат”, то есть “Могучий Кот” на древнеирландском…

– Ce n’est pas vrai! “Махат” правильное слово. Matou[157]. Могущество. Магнокот. Магнитуда. Могучие чресла.

– Правильное слово, обозначавшее кота в древнеирландском, было gast…

– Mais non! Gaiste – силок, петля, ловушка, орудие, удобство. “В ловушке гулящей на гульбище я”[158], – как воскликнул Штопаное Дно, прежде чем разорвать на себе одежды…

В современном бретонском gast – это женщина, которая гуляет с тележкой, продавая священные реликвии, чтобы собрать деньги для помощи бедным во время pardon в Лионе[159]. А на диалекте Гвенеда[160] … Я должен свериться со своими записями, Колли, но тезис верный: староирландский “gast”; S изменяется перед t; gât – cat, то есть кот, Пангур Бан[161], ученый спутник, то есть партнер, то есть пантера, Большой Могучий Ученый Кот…

– Погоди, дружище, сейчас я расскажу тебе, как Штопаное Дно сорвал с себя одежды…

– Колли, Шон Кити в нашей деревне рассказывал, как он их лишился…

– Шон Кити в вашей деревне! В вашей деревне частенько рассказывали неприличное…

– …Клянусь дубом этого гроба, Кать Меньшая, я дала Катрине Падинь фунт…

– …И на ней большое меховое пальто, Том Рыжик, вроде того, что носила Баб Падинь, пока ей не пришлось его выбросить из-за всей этой сажи и копоти в доме Катрины…

– Ты бессовестная врушка, Бридь Терри…

– Мира и покоя – только этого я жажду. Прекрати меня оскорблять, Катрина…

– …Не нужна ли тебе духовная помощь, Штифан Златоуст?..

– …Билли Почтальон, Мастер? Потыраны, если кому суждено помереть, так он и помрет. Если Билли должен помереть, так, потыраны, Мастер, он просто ляжет – и дух вон…

– …А еще ты сказал, жеребчик помер!..

– А еще сказал – кобылка померла!..

– Много чего случилось с того дня, только Бертла Черноног сказал, будто жеребчик помер совсем недавно…

– Много времени прошло с тех пор, как была у меня та кобылка. Ох и хороша была. Я ее купил на ярмарке Святого Варфоломея. Полторы тонны спокойно могла свезти, в любую горку. Целых два года мне прослужила.

– Как только Бертла Черноног обмолвился, что жеребчик помер, я сразу сказал: это скверная погода его доконала. “Малый не настелил крышу над стойлом и слишком долго продержал жеребчика под открытым небом”. “Потыраны, – говорит он, – вовсе не так все было…”

– Не когда-нибудь, а накануне праздника Святого Варфоломея все случилось. Я вел кобылку в Новое Поле. Она на верхнем конце деревни все подчистую ощипала. На Верхнем Лугу я встретил Нель и Пядара, они возвращались домой. “У тебя, случайно, спичек не найдется?” – спросил Пядар. “Богом клянусь, очень может быть, что и найдутся”, – говорю я. “А куда же ты идешь с этой кобылкой?” – спрашивает он. “Да вот перевожу ее в Новое Поле”, – говорю я…

– “Такие дела”, – говорю я себе. “Потыраны, совсем не так все было”, – говорит Бертла Черноног…

– “Такая славная кобылка, благослови ее Бог[162] и тебя тоже”, – сказала Нель. “Прекрасная кобылка, – сказал Пядар, – если только ее правильно воспитывать”. “Воспитывать ее! – говорю я. – Да она полторы тонны спокойно может свезти, в любую горку”…

– “Кашель”, – говорю я. “Потыраны, кашель, – говорит Бертла. – Да вовсе нет”…

– “А ты не думал выставить ее на празднике святого Варфоломея, благослови ее Бог?” – говорит Пядар. “Ой, да и не знаю даже, – говорю я. – То ли да, то ли нет. Нет у меня большой охоты с ней расставаться. Очень уж славная кобылка. Только вот этой зимой корму у меня немного”.

– “Черви”, – говорю я. “Потыраны Господни”, – говорит сын Черноножки…

– “А сколько б ты за нее попросил, благослови ее Бог?” – говорит Нель. “Ну, если б я пришел с ней на ярмарку, я бы попросил двадцать три фунта”, – говорю я. “Да ну какие двадцать три фунта”, – сказал Пядар и двинулся дальше по дороге. “А на шестнадцать фунтов ты бы согласился?” – говорит Нель. “Ну конечно, Нель, не согласился бы”, – говорю. “Семнадцать фунтов”, – говорит она. “Да ну какие семнадцать фунтов, – говорит Пядар. – Брось ты”. Мать отправилась за ним по дороге, но все оглядывалась назад, на кобылку с пятном…